"Андре Ланжевен. Цепь в парке (Роман) " - читать интересную книгу автора

И никто ничего не понимал, но стоило им это произнести, как Свиное
Копыто сразу спотыкалась, зацепившись за веревку, или вдруг у нее исчезал
клубок, и его находили у противоположной стены; правда, иногда вообще ничего
не случалось, но они, только они вдвоем, знали, что могло произойти нечто. И
именно из-за того, что сплошь и рядом заклинание не действовало, Николб
перестал ему отвечать. Он стал таким же тупицей, как Китаец, который иногда
вместо муравьев глотал комочки земли.
- А? Что это ты такое мелешь?
Человечек в нарукавниках поднял козырек и показал желтые зубы. Он
ошибся, никто ни в кого не превращался. Это был самый обыкновенный господин
в нарукавниках и в козырьке.
- Ах ты, ублюдок, тебя спрашивают, сколько тебе лет, а ты болтаешь про
каких-то лягушек!
- Спокойно, папаша, - вступился один из его ангелов-хранителей.
- Все они одинаковы, растут как дикари. Такие детки возвращаются к нам
через три-четыре года в наручниках. Извинись, паршивец...
- Нет, мсье.
Тот же ангел-хранитель расхохотался, потрепал его по голове и ответил
человечку, который сидел теперь без козырька, и его седые волосы торчали,
как петушиный хвост:
- Он извинится годика через четыре, когда укокошит своего папочку,
которого у него никогда и не было.
Он резко высвободился из-под этой смешливой руки: она вдруг обожгла
самое больное место.
А после второго промаха он долго не мог прийти в себя. Когда
полицейские, доставив его в дядину квартиру, беседовали с тетей Розой, дядя
вышел им навстречу с газетой и с трубкой: у него были совершенно голубые
глаза за стеклами очков и славное широкое бело-румяное лицо Деда Мороза;
правда, он оказался более кругленьким и низеньким, чем в его смутных и
слишком далеких воспоминаниях, но все-таки его облик вполне вязался с
подарками, которые он два года получал от него к Рождеству. Наконец-то он
увидел первого друга Голубого Человека, первого обитателя тайного мира, где
чудесным образом жило все, чего ему не хватало, все, что было настоящей
жизнью и что обязательно должно было быть возвращено после вынужденных
лишений. И это был мужчина, старший брат его матери.
И тогда, не помня себя от счастья, он впервые бросился к дяде на шею.
- Черт побери! Что это значит? - проговорил дядя Наполеон с
раздражением, отступив назад и вскинув от неожиданности руки.
- Да он настоящий дикарь! Как же так можно! - завопила тетя Мария и
оттащила его за плечо.
- Разве так себя ведут, когда первый раз попадают в дом? - добавил
дядя, сердито стряхивая пепел с белой рубашки.
И теперь уже ничего нельзя было объяснить, а уж тем более поцеловать
дядю. И тогда его снова затянуло ледяное озеро, замкнуло в кольцо сомнений,
от которых он отбивался изо всех сил. На худой конец он готов был признать,
что Балибу всего-навсего драный помоечный кот, которого он рядил и так и
эдак, потому что там, в Большом доме, где время застыло на месте, Балибу был
единственным существом, кто перепрыгивал через стену, когда ему вздумается,
но дядя!.. он же был так уверен, что дядя рано или поздно придет за ним,
молча раскроет ему объятия и взгляды их скажут друг другу больше, чем слова!