"Андре Ланжевен. Цепь в парке (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Тоже мне, напугал! Ты что, думаешь, я не научился там лазить по
стенам?
Он оглядывается через плечо, а Гастон объясняет ему:
- Вон та большущая красная халупа и есть завод Мольсона. А из этой
трубы, что поближе, жженой резиной разит. Рядом с Мольсоном - парк Кэмпбелл.
Дети, которые там играют, возвращаются домой черные, как трубочисты, ведь
внизу железная дорога.
- Ты мне так и не сказал: ты из деревни?
- А тебе-то что?
- Может, если б ты там остался, ты б не заболел.
- Думаешь, лучше подохнуть от скуки в медвежьем углу? Там до ближайшего
соседа за полдня на лошади не доскачешь. Это богом забытая дыра, и, если
соседка у тебя уродина, остается только лапу сосать.
Он медленно проводит рукой по глазам, и Пьеро слышит его дыхание,
шуршащее, как газетный лист.
- Сеанс продолжается, повернись еще чуточку. Смотри, у твоих
великанских штанов есть отличные подтяжки.
Снизу ему казалось, что за этим гигантским окном ничего нет, а выходит,
там еще несколько таких же: они упираются лапами в воду, а сверху уложен
мост, как-то шиворот-навыворот, и в просветы видна река, в которой
отражается небо. Как будто взяли детский зеленый конструктор и построили
мост, такой громадный, что, когда он был закончен, его не сумели поставить
как следует.
- Это не подтяжки, - говорит он, - а лестницы без этажей, потому что
дома-то нету. Ты жил по ту сторону моста?
- Не помню. Очень может быть, потому что отец, когда он наконец понял,
что в городе пахать нечего, взял да полез на мост.
- У тебя голова закружилась? Давай спустимся.
Гастон словно ничего не видит, не понимает, где он находится. Он стоит
на крыше во весь рост, не держась за окно, заслонив ладонью глаза. Голос у
него опять стал злым, и дышит он теперь, как разъяренная кошка.
- Голова у меня никогда не кружится. Не в этом дело. А твои штаны...
Тогда было скверное время, все сидели без работы. Они это называли кризисом.
Вот так вот. Пошли, мартышка.
- А почему ты сказал про штаны?
- Господи! Сколько можно задавать вопросов, ведь ты цепляешься к
каждому слову!
- Если бы ты сам все объяснял, я бы не спрашивал.
- Ладно, слушай! Можешь считать, что это штаны моего отца. Однажды
ночью папаша напился до чертиков, а потом - не знаю уж, как ему это
удалось, - вскарабкался по твоим лестницам на самый верх. Он ведь не знал,
что там нет этажей, и сорвался. Вот тебе и штаны! А теперь слезай, пока я
тебя в трубу не спустил.
Они молча возвращаются во двор, и Крыса снова начинает вертеть свою
цепь. Вдруг он запускает ее в цветочные горшки, сильно и метко. Пять или
шесть горшков разбиваются вдребезги, и еще дюжина падает. Пьеро поднимает
цепь и изо всех сил швыряет Крысе под ноги: она, оказывается, гораздо
тяжелей, чем он думал.
- Да, придется тебе потренироваться, дурачина. Но ничего, я тебя научу.
- Плевал я на твои крысиные штучки. Зачем ты ее швырял в мои цветы?