"Андре Ланжевен. Цепь в парке (Роман) " - читать интересную книгу автора

встречному ребенку.
Наконец он оглядывается и сквозь распахнутую дверь видит солнечную
завесу, пронизанную птичьим щебетом. После минутного колебания, убедившись
на всякий случай, что никто на него не смотрит, он собирает монетки и, зажав
их в кулак, выходит на улицу.

У паперти стоят машины с цветами, и еще другие, где сидят женщины, а
чуть поодаль сгрудились мужчины: они переговариваются, пожимают друг другу
руки и, приподняв шляпы, вытирают потные лбы. И на тротуарах, и на мостовой
толпятся люди: женщины и дети в светлой одежде, между ног снуют собаки,
раздаются громкие голоса. Припекает солнце, и все кругом выглядит как-то
празднично; рядом с дядиным домом четыре здоровенных битюга, запряженные в
повозки с толстыми бочонками, совсем загромоздили улицу. Играть не во что,
разве что в похороны.
Он присаживается на ступеньку и смотрит по сторонам, встряхивая монеты
между ладонями. Долго еще эта процессия будет топтаться на месте? Ему очень
хочется подойти к лошадям поближе. Он никогда не видел таких откормленных и
красивых лошадей: белые с седоватой бородкой над копытами, толстые животы
прямо выпирают из оглобель, а сами чистые, блестящие, будто только что из
душа. До сих пор он видел лишь одну настоящую лошадь: кобылу садовника, она
была тощая, облезлая и все время оглашала воздух непристойными звуками,
видно, была больная - до нее и дотронуться было неприятно, и тоска брала
смотреть, как она тянет свою грязную тележку. Впрочем, в один прекрасный
день она околела, сам садовник умер, и их так никто и не заменил. А еще
Балибу превратился как-то раз в крылатого коня: он порхал в ухе людоеда и
казался там не больше комара, а потом понесся в погоню за ковром-самолетом
злого арабского короля; ковер этот застил солнце молодому принцу, который
никак не мог выбраться из безводной пустыни и умирал там от жажды; Балибу
догнал ковер и разорвал его в клочья копытами, но потом он так и не
придумал, как превратить Балибу из крылатого коня в обычного, так что
история эта осталась незаконченной.
Он встал, решив все-таки пробраться к лошадям сквозь траурную
процессию, но вдруг кто-то снизу ударил его ногой по рукам, и монетки
посыпались, покатились вниз к черным машинам, под лакированные туфли мужчин,
со скорбным видом беседующих посреди мостовой и вытирающих потные лбы.
- Ах ты, жулик, церковную кружку обчистил!
И в ту же минуту кто-то заломил ему руки назад и над самым ухом
раздался странный хихикающий голос. Голос какой-то придушенный и то
снижается до шепота, то, глотнув немного воздуха, взлетает к самому небу. Он
молча отбивается, бешено колотит ногами и пытается ударить обидчика головой
в подбородок, но тот, видно, очень высок ростом и больно выкручивает ему
руки.
- Что же ты не зовешь на помощь? - спрашивает взвизгивающий голос.
Он оглядывается по сторонам: на них никто не обращает внимания, и никто
не подбирает деньги.
- Угадай, кто я, и я тебя отпущу.
Он сам не знает почему, но от этого задыхающегося голоса ему еще
больнее, чем от вцепившихся в его рубашку рук. Голос какой-то зябкий, с ним
и на улицу-то не надо бы высовываться, даже когда греет солнце, от него
хочется бежать прочь, как от слюнявой собаки или от вони темного, сырого