"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

Маленькая Юнгманова площадь, наверное, была когда-то идиллическим
уголком. Ведь именно на ней, в середине круглой клумбы с белыми розами,
поместили памятник славному лингвисту спокойного девятнадцатого века. Однако
ныне Йозеф Юнгман, важ ный и уравновешенный чешский классик, поглядывает из
своего кресла на бешеное кру женье у своих ног: спокойный уголок постепенно
превратился в один из наиболее безум ных пражских перекрестков.
Пожилой человек, шедший в тот вечер на шаг впереди меня, видимо, желал
под вергнуться экзамену по ясновидению, выдержке и ловкости, каким является
переход через этот перекресток в вечернее время. Ко всему этому он нес еще
под мышкой две тяжелые книги, а левой рукой, в которой находился зонтик,
придерживал шляпу, потому что кру жили не только автомобили, но и ветер. Ему
посчастливилось. Его лишь слегка задело крыло автомобиля, и когда он
пошатнулся, я вовремя подхватил его. Корректный от при роды, я помог ему
поднять выпавшие из его рук тяжелые фолианты. Он был очень бледен и
растерян, и я не оставил его, привел в кафе на углу, заказал по рюмке
коньяку.
- Я - Игнац Крал, поверенный Промыслового банка, - представился он мне,
отхлебнув глоток коньяку и запив его водой. - Я очень обязан вам. Вы спасли
мне жизнь.
- Не так жизнь, - откликнулся я, - как вот эти толстенные книги.
Автомобили вряд ли стали бы с ними церемониться.
Крал нежно прижал к себе свои книги.
- Мне было бы жаль их, - сказал он. - Видите ли, я балуюсь
филателией, - он постучал по обоим томам. - Было бы обидно потерять часть
своей коллекции.
Только теперь этот пожилой человек вызвал у меня живой интерес. Я
знавал многих филателистов мальчишеского возраста, но никогда не встречал ни
одного, которому, на мой взгляд, было под шестьдесят. Я припомнил свой
тонкий ребячий альбомчик, мыслен но взвесил оба фолианта и спросил их
хозяина с должным уважением:
- Это ваша коллекция?
Крал посмотрел на меня как-то искоса, слегка прикрыв веки. Спустя
несколько ме сяцев после нашего знакомства, я понял, что такой его взгляд
означает изобличение в фи лателистическом невежестве. Что-то вроде
учительского: "Садись, получай кол".
- Да нет, это лишь часть ее. Кое-какие мои швейцарские марки.
Я вспоминал: когда мне было двенадцать и даже четырнадцать лет, марки
этой ма ленькой страны - на них был изображен Вильгельм Телль - вполне
умещались на од ной, да и то, кажется, неполной страничке моего альбомчика.
А тут два таких толстых то ма! Я высказал свои мысли вслух. Господин Крал
снова одарил меня своим косым взгля дом. Потом он принялся объяснять, что,
хотя швейцарских марок имеется только около трехсот, настоящий коллекционер
найдет среди них тысячи разновидностей в зависимости от типографских плит,
бумаги, оттенков цвета и видов зубцовки, не говоря уже о штемпе лях,
надпечатках и других редкостях.
Все это, суммированное мною сейчас в одном, правда, довольно
пространном пред ложении, пан Крал, уже совсем пришедший в себя, излагал
добрых полчаса. Это была на стоящая научная лекция, которая украсила бы
любую университетскую кафедру. Она со стояла из глав, и после каждой из них
пожилой человек делал паузы, выпивая при этом по глотку воды. Абзацы он