"Гарольд Лэмб. Сулейман - султан востока " - читать интересную книгу автора

турок. Им давали такие странные прозвища, как Гази или Кайсар-и-Рум -
Победитель или Цезарь нового Рима. Их изобретали иностранцы. Однако у
предков не было собственного народа или империи. Да, Мехмет Фатих - Мехмет
II, Завоеватель, отвоевал у европейцев Константинополь, но тут же, будучи
непоследовательным султаном, установил свое правило. Отныне, объявил он,
христианин уравнен с мусульманином, рожденный греком равен рожденному
анатолийцем.
Слово, сказанное Завоевателем, стало законом. А вслед за ним его сын
Баязид, дед Сулеймана, ввел еще одно правило - Османы должны быть более
образованными, чем европейцы, чьи земли они завоевывают. И оба эти правила
свято соблюдались в течение долгих шестидесяти лет правления двух султанов.
Но разве они могли сформировать и объединить народ? Народ существовал только
в их воображении! Два правителя и два правила. Только отчаянный Селим,
вырвавшийся из тисков, которые были созданы его предшественниками, начал
завоевывать новые территории...
Вдруг Сулейман увидел, что дорога впереди перегорожена. На узком
каменном мостике, перекинутом через горный поток, остановилась крестьянская
арба, у которой заклинило колесо. На дорогу вывалились снопы пшеницы,
которыми была нагружена арба. Двое всадников, скакавших перед кавалькадой
Сулеймана, чтобы освобождать дорогу, спешились и бестолково засуетились у
арбы в попытках помочь крестьянину наладить колесо.
Подъехав к арбе, Сулейман натянул поводья. И в ту же секунду услышал
позади себя стук копыт скакавших галопом коней. Сегодня его спутники,
независимо от степени знатности, благоразумно держались от наследника на
дистанции броска дротика. Однако, увидев заминку на мосту, бросились на его
защиту.
Досадуя на задержку и бесполезные крики, Сулейман потянул повод в
сторону. Его великолепный серый скакун свернул в лощину, перебрался через
поток вброд и выбрался на противоположный берег за мостом. Тогда
встревоженные спутники поскакали вслед за ним, соблюдая необходимую
дистанцию. В голове Сулеймана мелькнула запоздавшая мысль, что, стремясь
таким образом миновать препятствие на мосту, он мог угодить в засаду.
Почувствовав себя весьма неуютно, он обернулся к скакавшим позади всадникам
и подозвал одного из них:
- Подъезжай ко мне, Ибрагим!
Часто, когда его беспокоило что-либо, Сулейман звал Ибрагима, старшего
сокольничего, грека, родившегося христианином где-то у морского побережья.
Ибрагим был старше Сулеймана. Худощавый и смуглый, с заметно выступающей
вперед нижней челюстью, он умел предвосхищать проблемы и находить пути их
решения. Обычно Ибрагим играл для Сулеймана на струнных инструментах или
читал ему вслух книги, неизвестные другим придворным из окружения
наследника. Сулейман сам умело справлялся с возникавшими проблемами, но ему
доставляло удовольствие услышать сначала совет сообразительного грека.
- Послушай, Ибрагим, - спросил наследник. - Как ты думаешь, верит ли
армия в то, что мой отец отравил своего отца, Баязида?
У того не было готового ответа. Он знал, что армия действительно в это
верит. Разве мягкосердечный и проницательный Баязид не отрекся от власти в
пользу беспощадного Селима? Разве престарелый Баязид не умер вскоре после
этого от неизвестной болезни, когда отправился из Константинополя к месту
своего рождения, чтобы спокойно доживать свой век? Однако доказательств