"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

Снаряды вздымали невысокие столбики воды, и брызги играли на солнце
всеми цветами радуги. Но то ли немецкие комендоры нервничали, то ли им не
хватало выучки, они все время били мимо, и пушка вскоре замолкла: немцы
снова выводили в атаку.
Лимузин медленно покачивался на волне, оставленной торпедным катером.
- Считаю, все прекрасно! - сказал Аклеев Кутовому и вытер тыльной
стороной ладони вспотевший лоб.
Кутовой в ответ только кивнул головой. Ему было некогда. Стиснув зубы,
он с быстротой бывалого пулеметчика набивал диски. Только покончив с
дисками, Кутовой счел возможным поддержать начатый Аклеевшм разговор.
- Подходяще, - промолвил он и улыбнулся. - Бо сразу и фрицев бьешь и
про голод забываешь. - Он вспомнил подстреленного немца. Скорее всего это
был офицер. Кутовой хотел поделиться своими соображениями на этот счет, но
Аклеев его уже не слушал. Просунув голову в каюту, он окликнул Вернивечера:
- Степан! Ты живой?
- Живой! - отозвался Вернивечер через раскрытую дверцу рубки.
- А ты часом не раненый?
- Пока целый.
- Ну, смотри. Если тебя ранит, так ты не стесняйся. Сразу докладывай! -
крикнул Аклеев в заключение и снова взялся за пулемет: торпедный катер
ложился на боевой курс.
И тут случилось неожиданное. Вместо того, чтобы терпеть, пока немцы
подойдут на расстояние действительного пулеметного огня, Вернивечер запустил
мотор, и лимузин стремительно помчался навстречу торпедному катеру.
- О це вирно! О це вирно приказал! - с веселым бешенством крикнул
Кутовой. Он был уверен, что Вернивечер действовал по приказанию Аклеева, и
Аклееву некогда было его разубеждать.
Теперь к скорости торпедного катера прибавился самый полный ход
лимузина. Они сближались с такой быстротой, словно падали друг на друга. Рев
моторов, будоражащая дробь пулеметов, рокот и тяжелый плеск мощных бурунов
разметали в клочья ясную и прохладную утреннюю тишину.
- Попытаемо нервы у фрицев! - не унимался Кутовой, с которого будто
ветром сдуло его обычную невозмутимость.
Каждый раз, когда он участвовал в наступательном бою, когда над ним
нависала угроза скорой, но славной смерти, Кутовой преображался. Его чуть
тронутое оспойлицо с милыми ямочками на щеках покрывалось жарким степным
румянцем, и он начинал жестоко ругаться.
- Попытаемо нервы у фрицев, трясца их матери! - кричал он, поливая
торпедный катер расчетливыми и злыми очередями.
Немецкие пули невидимыми стайками посвистывали над головами
краснофлотцев. С мягким хрустом прошивали они хилое тело лимузина. Летели
щепки. Уже слышны были слова команды на чужом, ненавистном языке. Вот сейчас
в треске дерева и грохоте взрывов столкнутся насмерть немцы и русские. Но
Вернивечер продолжал идти на сближение.
Снова круто рванул в сторону торпедный катер, но не успела еще
заговорить его пушка, как над машинным отделением заполыхало почти
незаметное синее пламя, и тотчас же повалил густой черный дым.
- Горыть, жаба!... Горыть, гад! - восторженно закричал Кутовой и стал
вместе с Аклеевым бить по немцам, выскакивавшим наверх тушить пожар. Один из
немцев, коротенький, в трусах, выбежавший с огнетушителем, завертелся на