"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

не потому промолчал, что вдруг пришел к другому выводу.
"Пускай его утешается, - подумал он об Аклееве. - Пусть утешается, если
ему так веселее помирать. Пускай и Кутовому голову морочит. Тем более, тот
человек сухопутный, того в чем угодно убедишь. А я могу в случае чего
помереть и без самообмана".
Но совсем промолчать он не смог.
- А парус из чего делать? - спросил он Аклеева. - Плащ-палатки остались
аж на Историческом бульваре. Вроде, за ними далековато ходить.
- Кабы были плащ-палатки! - мечтательно отозвался Аклеев, стараясь не
замечать неверия, сквозившего в каждом слове Вернивечера. - До
Новороссийска, браток, приходится о плащ-палатках забыть. А вот из этого
должен получиться парусок... На худой случай, конечно... То есть, как раз на
нынешний...
И он, задрав голову, критически глянул на потолок. Глянул и твердо
заключил:
- Обязательно должен получиться. Факт.
- Форменный же штиль! - снова не выдержал Вернивечер, кивнув на
блестевшую за окном действительно зеркальную гладь моря. - Сами что ли,
будем дуть в парус?
- Будет ветер, - сказал ему Аклеев, - чего-чего, а этого добра у нас
будет сколько угодно. Так, что даже не будем знать, куда его девать...
И так как он сам был далеко не уверен в своих силах, то решил пресечь
разговор в самом начале.
- На корме! - окликнул он томившегося у пулеметов Кутового.
- Есть на корме! - обрадовался Кутовой, которому стало легче на душе,
когда он услышал голос Аклеева, уверенный и спокойный голос командира.
- Наблюдать за воздухом и водой! - продолжал Аклеев, с трудом
приподнимая тяжелое кожаное сиденье и извлекая оттуда топор, ломик и, на
всякий случай, новенькое, выкрашенное шаровой краской ведро.
- Есть наблюдать за воздухом и водой!
Значит, об остальном, кроме наблюдения за возможным появлением
противника, ему - Василию Кутово-му - беспокоиться нечего. Об остальном
берет на себя заботу сам Аклеев.
- Ну, а я буду крышу рубить... На парус... - уже обыденным тоном
проинформировал Аклеев Кутового и принялся, орудуя топором, со скрежетом и
треском отдирать покатую крышу лимузина.
Степан Вернивечер, как бы он скептически ни относился в душе к затее
Аклеева, не мог позволить себе сидеть сложа руки, когда товарищ его работал.
- Эх, ты мальчик! - промолвил он, больше всего опасаясь, как бы Аклеев
не подумал, что он серьезно собрался ему помогать. - Разве так отдирают
крыши?
И с таким видом, будто снимать крыши с лимузинов для него самое
привычное дело, Вернивечер здоровой левой рукой взял с сиденья ломик,
приподнял его, чтобы показать, как надо работать, но от боли и сильной
слабости побелел и, чуть не потеряв сознание, рухнул на сиденье.
- Ты, Степа, ляг и отдыхай, - сказал ему Аклеев. - Тут работенка не
шибко мудрящая. А тебе надо в норму входить.
Вернивечер послушно лег на сиденье, оттуда снова глянул на орудовавшего
топором и ломиком Аклеева, захотел съязвить, но вместо этого повернулся на
бок и, уткнувшись лицом в дырявую стенку лимузина, не то от слабости, не то