"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

- Еще дня три не поешь, - тебе воробей тяжелее танка покажется.
- Тю-у! - протянул Кутовой. - Если еще три дня не есть, тогда готовь
гробы...
- Захочешь жить - не умрешь, - сказал Аклеев и, рассердившись на самого
себя за такой несвоевременный и вредный разговор, отослал Кутового назад к
пулемету, а сам перевязал Вернивечеру плечо и перетянул ему руку повыше
локтя жгутом.
Кровь перестала хлестать, но Степан все еще не приходил в себя.
"Другой бы, может, и вовсе помер, - с раскаянием подумал Аклеев,
вспомнив, как он на радостях ахнул Вернивечера по плечу. - Здоровый и тот бы
скатился с катушек. А тут у человека, может, плечевая кость раздроблена..."
Он присел на край диванчика в головах у раненого моториста, сквозь
разбитое окно опустил руку за борт, зачерпнул ладонью прохладной утренней
воды и плеснул в лицо Вернивечеру.
Пока тот медленно раскрывал глаза, Аклеев успел еще подумать, что
Степану с перебитым плечом с рулем не справиться и что придется приставить к
этому делу Кутового. Наука не очень хитрая, и Степан объяснит Кутовому что к
чему. Правда, огненная мощь лимузина сократится вдвое: вместо двух пулеметов
сможет действовать только один. Но тут уж ничего не поделаешь. Могло быть
куда хуже.
- Ты меня, Степан, прости, - сказал он очнувшемуся наконец
Вернивечеру. - Я же не знал, что ты раненый...
Но Вернивечер вместо ответа снова устало закрыл глаза.
- Ты... почему... бензином? - прерывисто прошептал он, морщась от
сильной боли.
"Очумел парень! - с тоской подумал Аклеев. - Лепечет без всякого
понятия".
- Ты лучше отдохни, Степа, - сказал он Вернивечеру. - Ты лучше, Степа,
пока не разговаривай.
- Почему... бензином... плещешься? - строго повторил Вернивечер, не
открывая глаз. - Тебе что, моря не хватает?
Аклеев благоразумно решил не вступать в пререканья с Вернивечером. Он
поднял руку, чтобы поправить свисавшие на глаза давно нестриженные волосы, и
вдруг почувствовал, что рука пахнет бензином.
От мгновенной догадки его словно варом обдало.
Аклеев рывком высунулся из окна каюты и увидел то, чего он опасался в
этот миг больше "мессершмитта", больше торпедного катера, даже больше
шторма.
Море вокруг лимузина было покрыто сплошной бледной маслянистой пеленой,
мирно игравшей на веселом солнце всеми цветами радуги.
Тогда Аклеев, все еще не веря несчастью, рванулся в моторную рубку и
попытался включить мотор, но тот, несколько раз чихнув, бессильно замолк.
Случилось непоправимое: фашистская пуля пробила бензобак. Все горючее
ушло в море.
- Пойдем под парусом, - сказал Аклеев, когда Вернивечер, превозмогая
боль и слабость, вполз кое-как в моторную рубку и самолично обследовал
создавшееся положение. - Очень даже просто. Пойдем под парусом. В лучшем
виде...
Вернивечер с сомнением посмотрел на него, но промолчал.
Он собрался было уже сказать, что дело - дрянь, но не сказал. И совсем