"Лазарь Лагин. Остров Разочарования" - читать интересную книгу автора

него все время, пока в конце сентября тысяча шестьсот двадцать первого года,
сырым, туманным утром их корабль не встал на якорь у невысокого берега
земли, которая вскоре была названа по имени Джошуа Пентикоста Джошуалендом.
Она раскинулась цветущей долиной где-то между нынешними городами Ричмондом и
Филадельфией, к северо-востоку от тех мест, где лет через двенадцать -
тринадцать была организована колония Мериленд.
Никого не заинтересовали семьдесят три измученных переселенца,
высадившихся с корабля "Пилигрим", как сейчас благоразумно был переименован
старый "Апостол". Они никого не заинтересовали по той простой причине, что
на двадцать миль кругом не было ни единой христианской души. А спустя пять
лет они уже были старожилами и самыми уважаемыми людьми в Джошуаленде.
Население росло со все возрастающей быстротой. Все чаще и чаще швартовались
у дощатой пристани Хэппитауна корабли, привозившие людей, которые в первую
очередь мечтали о земле, а во вторую - о том, чтобы к ним не приставали с
дурацкими расспросами насчет их прошлой жизни. Землю они добывали, с боями
отнимая ее у индейцев, с расспросами к ним никто не приставал, и климат
здесь был как раз такой, какой нужен для того, чтобы выращивать табак, и
весьма выгодно выращивать, если нашлись бы люди, согласные за дешевую плату
с утра и до ночи гнуть спину на чужих плантациях, сажать, окучивать, полоть
и убирать липкие и острые табачные листы, сушить, прессовать в тюки чужой
табак и грузить его на чужие корабли. Но как раз таких-то людей и не
хватало. Вернее, не хватало таких людей среди белых. Земли было сколько
угодно. Надо было только перестрелять население двух-трех индейских
деревушек, и земли становилось хоть завались и почти даром. И жалко было
смотреть, как пропадала такая благодатная земля только из-за того, что спрос
на белых рабов всегда перекрывал предложение.
К этому времени достопочтенному Джошуа Сквирсу - так назывался теперь
Пентикост, скрывавшийся от гнева своего всемилостивейшего короля, - судье,
врачу и богатейшему и именитейшему землевладельцу Джошуаленда, минуло сорок
девять лет. Он уже давно оправился от перенесенных болезней, но не
растолстел от спокойной и сытой жизни, был по-прежнему сух и жилист и с
одинаковой энергией и упорством занимался как своими судейскими и врачебными
обязанностями, хлопотами по своим обширным латифундиям, по возглавляемой им
компании торгового и пассажирского судоходства, связывавшей постоянными
рейсами берега нескольких английских колоний, так и по своим чисто семейным
делам. Ибо достопочтенный Джошуа Сквирс вот уже три с половиной года был
счастливо женат на молоденькой сестре одного небогатого переселенца из
Глазго и теперь был отцом трех огненно-рыжих здоровяков, ползавших,
бегавших, шнырявших и шумевших в просторном бревенчатом доме своего отца.
Его доля в трофеях, ниспосланных всевышним на острове святой Изабеллы,
составляла внушительную сумму - двадцать семь тысяч фунтов стерлингов.
Десять тысяч из них он вложил в судоходную компанию, и они давали,
благодарение господу, немалый доход. Остальные семнадцать тысяч пошли на
учреждение банкирской конторы, первой в Джошуаленде, и дела ее тоже не
оставляли желать лучшего. Через три года не было человека на сто миль в
округе, который не задолжал бы такую сумму, которая держала его на крепкой
привязи к банкирской конторе "Джошуа Сквирс и сыновья". Время от времени,
когда проценты по долгу достигали достаточно внушительных размеров и должник
полностью созревал для банкротства, к нему приходил сам достопочтенный
Джошуа Сквирс собственной персоной (это были еще добрые, старые времена,