"Лазарь Лагин. Остров Разочарования" - читать интересную книгу автора

Когда Егорычев накинулся на него сзади и вцепился руками в его потную
розовую шею, поросшую беленькими волосиками, он ахнул, быстро и так сильно
рванул в сторону, что Егорычеву пришлось разжать пальцы и применить немалые
усилия, чтобы устоять на ногах. Он обернул к Егорычеву удивленное ярко -
розовое лицо с очень тоненькими, почти незаметными губами, побледнел и стал
бестолково шарить дрожащей рукой в поисках приклада автомата. Егорычева
спасли, а Шварца погубили именно эти две-три секунды замешательства. На
стороне ефрейтора был автомат, которым он так и не успел воспользоваться,
бесспорно большая физическая сила, более длинные руки с более увесистыми
кулаками. На стороне Егорычева была внезапность. Кроме того, он знал, что
поставлена на карту жизнь всей группы, что в случае неудачи он лишится если
и не жизни, то уж во всяком случае возможности сорвать выполнение врагом
какой-то очень важной военной задачи. Но главное было, конечно, то, что
Егорычев прекрасно разбирался в обстановке, а Шварцу еще нужно было
привыкнуть к мысли, что вдруг и неведомо откуда здесь появился советский
моряк.
Пока он осмысливал создавшееся положение, Егорычев вышиб из его рук
автомат, и они стали кататься, вцепившись друг в друга, по траве на самом
краю обрыва.
Автомат валялся совсем рядом, но оба они сознавали, что до него не
дотянуться, что возьмет его в руки только тот из них, кто останется жив. Это
была драка безоружных людей насмерть. Они душили друг друга, кусались,
колотили друг друга кулаками, ногами, локтями, головами, царапались и
катались, катались по самой кромке пропасти. И при этом ни слова, ни
проклятия даже. Только тяжелое сопенье трудно дышащих людей и грозное,
негромкое рычание. Ясно, почему не подавал голоса Егорычев. Но почему не
крикнул "на помощь" ефрейтор Шварц? Возможно, он боялся отвлечься от борьбы
даже на ничтожнейшую долю секунды. А может быть, он от ужаса лишился речи.
Это тоже вполне вероятно. Ведь он только спасал свою шкуру.
Егорычев так и по сей день не может припомнить, как все это произошло
под конец. Он помнит только, что ефрейтор изловчился и со страшной силой
ударил его головой в живот. На мгновение у Егорычева помутилось сознание. И
именно в этот момент он что-то такое сделал, что навсегда исчезло из его
памяти. Раздался пронзительный и высокий, почти женский вопль, и он смутно,
словно сквозь марлю, увидел, как что-то громоздкое, черное, тяжелое
метнулось в сторону и провалилось в пропасть. Егорычев стремительно
подтянулся к обрыву и еще успел заметить (так высок был обрыв!), как что-то
маленькое, продолговатое, черное бесшумно и очень мягко кануло в синюю гладь
океана.
С четверть часа, а может быть меньше минуты, Егорычев отдыхал.
Из полузабытья его вывел знакомый, теперь уже встревоженный голос
майора.
Майор стоял неподалеку. Егорычев различил сквозь кусты его очень прямые
ноги в черных бриджах и ослепительных сапогах. Он стоял у какого-то темного
провала (Егорычев не сразу догадался, что это вход в пещеру) и громким
капризным тенором требовал разъяснений от фельдфебеля:
- Курт! Курт! В чем дело? Кто это кричал?.. Курт, дубина, где вы? ..
Он не мог видеть Егорычева, пока оставался на месте, а Егорычев лежал,
прильнув к траве, по которой словно катком прошлись. Как пригодился бы ему
сейчас автомат! И он был тут же рядом, шагах в трех, не больше, но был не