"Лазарь Лагин. Голубой человек" - читать интересную книгу автора

высшей степени необходимое. Нам нужно объяснить, почему Галина Бредихина с
таким сарказмом бросила в лицо Антошину достойное уважения звание
"историк-марксист", и заодно познакомить читателя с Александрой Степановной
Беклемишевой.
Тем, кто в погоне за стремительно развивающимися событиями
перелистает, а то и пропустит эту главу, лучше и вовсе не читать нашего
романа. Первым делом потому, что меньше всего он рассчитан на любителей
остросюжетной литературы. А главное, потому, что без того, что мы скажем в
ней о Беклемишевой и её детдомовском кружке, многое, и самое удивительное,
в последующих и особенно заключительных главах останется попросту не
замеченным чересчур торопливым читателем.

II

Итак, об Александре Степановне. Недавно ей пошел семьдесят шестой год.
Значит, к началу войны, когда она директорствовала на заводе, с которого
ушел в ополчение отец Юры Антошина, ей было пятьдесят пять. Промакадемию
она окончила в тысяча девятьсот тридцать пятом. В партию вступила
восемнадцати лет. Она тогда пятый год работала швеей в "Модном заведении
мадам Бычковой", что в Казенном переулке, и кроме хорошего вкуса вынесла из
этого страшноватого храма дамского платья здоровый заряд классовой
ненависти и великолепное презрение к дамочкам, у которых мозги забиты
тряпками.
Поджарая, подевичьи стройная в свои семьдесят пять лет, в неизменной
английской блузке и черной юбке, живая, остроумная, очень неглупая и совсем
не злая, она в случае необходимости могла быть весьма ядовитой
собеседницей, а в споре оставалась такой же осторожной, но опасной и
беспощадной, как в молодые ее подпольные годы. Покойный Сергей Аполлонович
с которым они познакомились и поженились в горькие и нищие годы парижской
эмиграции, говаривал, что его Александра Степановна действует на господ
меньшевиков, как мышьяк на крыс. Сначала они проглотят ее слова и даже
оближутся, но моментально вслед за этим их начинает корчить в страшных
судорогах.
Они прожили с Сергеем Аполлоновичем душа в душу всю эмиграцию,
вернулись в семнадцатом году в Москву с двумя тощими чемоданами, отличным
знанием французского языка и пятилетним сынишкой, которого, так же как и
Антошина, звали Юрой.
В марте двадцатого года Юра умер от сыпняка.
Письмо из детского дома с извещением о его смерти Александра
Степановна получила полутора месяцами позже, на Западном фронте, где она
тогда воевала в должности комиссара корпуса.
А Сергей Аполлонович погиб в ноябре того же года от белоказачьей пули
уже по ту сторону Турецкого вала, и с тех пор Александра Степановна жила
одна.
Она слыла толковым директором, но не без странностей. Так, по крайней
мере, считали многие директора соседних предприятий, работники министерства
и даже райкома партии. Кое-кто из них снисходительно посмеивался над
"чудачествами старухи Беклемишевой", усматривая в них этакое
партдонкихотство, старозаветный демократизм и тому подобные более или менее
милые, но неумные и, главное, непрактичные пережитки далекого партийного