"Сельма Лагерлеф. Возница" - читать интересную книгу автора

кулаками.
Уверенный в своем превосходстве, он даже не удосуживается встать, а
продолжает сидеть на земле. Он лишь размахивает вытянутыми руками и
расшвыривает нападающих, как щенков, налево и направо. Но они снова нападают
на него, и одному из них удается нанести этому рослому, сильному человеку
довольно серьезный удар в грудь. Мгновение спустя он чувствует, как что-то
горячее поднимается у него в горле и наполняет рот. Он знает, что одно
легкое у него разрушено, и понимает, что это начало кровохарканья. Он
перестает драться и бросается на землю, а изо рта у него струйкой течет
кровь.
Но беда становится непоправимой, когда его собутыльники, обнаружив, что
их руки запачканы теплой кровью, и увидев, что он упал, решают, что убили
его, и пускаются наутек, оставив его одного. Вскоре кровотечение
прекращается, но стоит ему сделать малейшую попытку подняться, как оно
начинается снова.
Ночь еще не слишком холодная, но, лежа на сырой земле, он замерзает. Он
начинает понимать, что погибнет, если никто не придет ему на помощь и не
отведет его в теплый дом. Он лежит почти в центре города, и в новогоднюю
ночь на улицах рядом с церковным садом немало людей, но сюда никто не
заходит. Они совсем близко, он слышит их голоса. Как обидно умереть, когда
помощь так близка.
Он ждет еще немного, но холод становится все невыносимее, и он,
чувствуя, что не сможет подняться, пытается позвать на помощь.
Но ему снова не везет, как раз в этот момент башенные часы начинают
бить полночь. Голос человека тонет в этом металлическом звоне, и никто его
не слышит. Он не может даже сделать новую попытку, потому что от напряжения
кровь полилась сильнее. Она хлынула потоком, и он успевает подумать, что вся
кровь выливается из него, и, очевидно, так оно и случилось. "Не может того
быть, что я умру сейчас, когда часы бьют полночь", - мелькает в его голове,
и тут же его охватывает чувство, будто он гаснет, как догоревшая свеча. И в
тот самый миг, когда звучит последний удар, возвещающий о том, что новый год
вступил в свои права, он погружается в темноту, в небытие.

III

Едва башенные часы успели звонко, на всю округу, ударить двенадцать
раз, как воздух прорезал короткий и жуткий скрип.
Этот звук повторяется снова и снова с малым промежутком. Кажется, будто
скрипит немазаное колесо какой-то повозки, только звук этот гораздо резче и
неприятнее скрипа самой скверной телеги. Он причиняет боль. Он повергает в
страх и отчаяние.
Какое счастье, что его не слышат все те, кто гуляет по улицам в
ожидании Нового года. Если бы веселые молодые люди, слонявшиеся всю ночь по
улицам вокруг площади и церковного садика и теперь кричавшие друг другу
поздравления с Новым годом, услышали этот скрип, то новогодние пожелания
сменились бы воплями страха перед ужасами, ожидающими их самих и их друзей.
Если бы эти звуки услышали прихожане, которые собрались в маленькой
миссионерской часовне и только что затянули благодарственный новогодний
гимн, они, верно, подумали бы, что в их песнь вмешались стенания и вой
падших ангелов. Если бы их услышал человек, поднявший на веселом празднике