"Сельма Лагерлеф. Возница" - читать интересную книгу автора

звучит упрек:
- Почему ты, сестра Мария, не послала за Давидом Хольмом?
Весьма возможно, что подруге хочется возразить, но в глазах Эдит она
читает нечто, заставившее ее промолчать.
- Я приведу его сюда, сестра Эдит, - соглашается она.
Она поворачивается к матери больной и говорит, как бы извиняясь:
- Я никогда не отказывала в просьбе сестре Эдит, не могу этого сделать
и сегодня.
Больная закрывает глаза со вздохом облегчения, и подруга выходит из
комнаты, где снова воцаряется тишина. Капитан Армии спасения тихо молится со
страхом и тоской. Грудь умирающей тяжело вздымается, и мать придвигается
поближе к постели, словно хочет уберечь свое несчастное дитя от страданий и
смерти.
Через несколько секунд Эдит снова открывает глаза. Лицо ее по-прежнему
выражает нетерпение, но, когда она видит, что подруги нет в комнате, и
понимает, что ее желание будет исполнено, оно смягчается. Она не делает
попытки говорить, но больше не впадает в беспамятство, а лежит с открытыми
глазами.
Стукнула наружная дверь, и больная снова приподнимается в постели.
Сестра Мария слегка приоткрывает дверь спальни.
- Я не смею войти, - говорит она, - не хочу вносить с собой холод. Не
будете ли вы любезны, капитан Андерссон, выйти сюда на минутку?
В этот момент она видит смотрящие на нее с надеждой глаза больной.
- Я не могла найти его, - объясняет она, - но я встретила сестру
Густавссон и еще нескольких наших, и они обещали мне отыскать его.
Густавссон приведет его сюда, к сестре Эдит, если только найдет.
Едва она умолкла, как умирающая закрывает глаза и погружается в
созерцание сцены, занимавшей ее ум целый день.
- Она видит его, - говорит Мария с досадой, но тут же берет себя в
руки. - Да будет воля Божия, видно, так надо.
Она тихо уходит в переднюю, и капитан следует за ней.
Там стоит женщина лет тридцати, не старше, с серой морщинистой кожей,
жидкими волосами, исхудавшая и изможденная хуже иной старухи. Одежда на ней
до того ветхая, что в голову невольно приходит мысль, будто она надела эти
лохмотья намеренно, чтобы просить милостыню.
Капитан Армии спасения смотрит на нее со все возрастающим страхом.
Самое ужасное в ней не одежда, не преждевременная старость, а неподвижное,
застывшее лицо. Эта женщина двигается, ходит, стоит, но, кажется, не
сознает, где она находится. Очевидно, ей пришлось так сильно страдать, что
душа ее достигла предела терпения: еще мгновение, и ее поглотит безумие.
- Это жена Давида Хольма, - говорит сестра Мария, - я пришла к ним в
дом, чтобы позвать его, и нашла ее в таком состоянии. Его я дома не застала,
она была одна. Ни на один мой вопрос она не могла ответить ни слова. Я не
посмела оставить ее одну и взяла с собой.
- Так это жена Давида Хольма? - восклицает капитан Андерссон. - Я точно
видела ее раньше, но не узнала. Что могло случиться с ней?
- Нетрудно догадаться, что с ней случилось, - с горячностью отвечает
сестра Мария, охваченная бессильной яростью. - Муж замучил ее до полусмерти.
Капитан Армии спасения со страхом смотрит на женщину, у которой глаза,
казалось, готовы выкатиться из орбит, а зрачки уставились куда-то в одну