"Сельма Лагерлеф. Предание о старом поместье" - читать интересную книгу автора

удовлетворенно вздохнула и снова улеглась в гроб. Она была совершенно
убеждена, что это ее девичья кровать, которая и впрямь была очень узка.
Все это время далекарлиец стоял в могиле, у самых ног Ингрид. Он
находился всего на расстоянии нескольких локтей от нее, но она его не
видела. И вовсе не потому, что, как только мертвая в гробу открыла глаза и
зашевелилась, он забился в угол, стараясь стать как можно незаметнее. Она,
наверное, все-таки смогла бы его увидеть, несмотря на то, что он загородился
крышкой гроба, как ширмой, но глаза ее застилала мутная пелена, и она видела
ясно лишь то, что находилось прямо перед ней.
Ингрид не могла даже видеть песчаные стены вокруг. Солнце она принимала
за огромную люстру, а крону дерева - за потолок.
Бедняга далекарлиец стоял, дожидаясь, когда нечто, шевелящееся в гробу,
уберется восвояси. Он иначе и не мыслил, что все это произойдет само собой.
Оно ведь стучало, значит, хотело выйти вон. Он долго стоял, загородившись
крышкой гроба, ожидая, когда оно уйдет. Он выглянул в надежде, что его уже
нет. Но оно не шевелилось и продолжало лежать на своем ложе из стружек.
Он был раздосадован, ему не терпелось положить этому конец. Давно уже
его скрипка не говорила так чудесно, как сегодня, и он жаждал снова усесться
с нею в тишине и покое.
Ингрид, которая стала было снова засыпать, вдруг услышала, как к ней
обращаются на певучем далекарлийском диалекте:
- По-моему, тебе пора убраться отсюда.
Произнеся эту фразу, он снова спрятал голову. От своей смелой выходки
он дрожал так, что чуть не выронил крышку гроба из рук.
Мутная пелена, застилавшая взор Ингрид, окончательно упала с ее глаз,
как только она услышала человеческую речь. Она увидела человека,
скорчившегося в углу могилы и держащего перед собой крышку гроба. И в ту же
минуту ей стало ясно, что она не может больше внушать себе, будто все это
сон. Это, безусловно, явь, и надо согласиться с этим. Выходит, что гроб и
вправду гроб, а могила и вправду могила. А сама Ингрид всего лишь несколько
минут назад была не чем иным, как завернутым в саван и опущенным в могилу
трупом.
И тут ее впервые обуял ужас от того, что с ней произошло. Подумать
только, она ведь и впрямь могла быть мертвой в эту минуту. Она могла бы
стать безобразным, гниющим трупом. Ее опустили в могилу, чтобы затем
засыпать землей и песком, и цена ей была бы тогда не более чем горсточке
праха. Она стала бы ненужным хламом. Ее ели бы черви. И никому не было бы до
нее дела.
Ингрид почувствовала бесконечное облегчение оттого, что в этот жуткий
миг рядом с нею оказалось человеческое существо. Она узнала Козла еще тогда,
когда он высунул голову из-за крышки. Он часто бывал в пасторском доме, и
она его нисколько не боялась. Она хотела, чтобы он подошел к ней. Ее не
смущало то, что перед ней всего лишь жалкий дурачок. Во всяком случае, это
был живой человек. Она хотела, чтобы он приблизился к ней и она могла бы
почувствовать, что принадлежит к миру живых, а не мертвецов.
- Подойди же ко мне, Бога ради! - произнесла она дрожащим от слез
голосом. Она села в гробу и протянула к нему руки.
Но далекарлиец был себе на уме.
Раз ей так хочется, чтобы он подошел, он поставит свои условия.
- Я подойду, если ты уберешься отсюда, - сказал он.