"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора

поразили их в самое сердце, эти простые слова. Молча, задумчиво шли они все
вперед и вперед, и отблеск внутреннего света лежал на их лицах.
Но еще один сказал:
Мы счастливы не тем счастьем, о каком мечтают нищие и обездоленные. Мы
счастливы, как бывает счастлив человек, который просто живет, ибо для этого
он и создан.
А другой:
Радость добывается нелегко, это требует немалых усилий. Пусть человек
похоронит свое горе, утопит его в целом море света, и каждый тогда увидит,
как эта отдельная, крошечная боль лучится драгоценным алмазом, добытым в
мрачных скалах.
Так рассуждали о счастье люди серьезные.
А вот кто-то, чей голос был гораздо звонче, рассказал следующее:
Один человек, у которого было большое горе и который отчаянно сражался
с судьбой, хотя дошел уже до тайности, увидел как-то, проходя мимо одного
дома у дороги, двухлетнего мальчика, который играл на куче песка с собакой.
Это был совсем крошечный щенок, забавно ковылявший на своих толстых лапах.
Он раз за разом тыкался мокрым носом ребенку в спину, и тот всякий раз
радостно взвизгивал и хлопал в ладоши. Глазенки его сверкали от восторга. На
них смотрела молодая женщина, и лицо у нее было очень счастливое, она
радовалась не меньше малыша. Человек невольно остановился и улыбнулся -
очень уж это было забавно. Но улыбнулся он еще и ради них - чтобы показать,
что любуется их счастьем.
Так он постоял немного, улыбаясь, и пошел своей дорогой. Сценка эта
была из совсем другой, счастливой жизни, такой далекой от его собственной, и
он тут же ее забыл. Но она, видно, все же где-то у него застряла, и когда он
снова погрузился в свое горе, мучительно размышляя, как же ему дальше быть,
он невольно улыбался.
После чего еще один сказал:
А вы знаете, что каждую минуту в мире рождается один горбатый. Выходит,
что у рода человеческого существует потребность в горбатых. В те времена,
когда я еще жил на земле, нашлись люди, которые, узнав про это, пришли к
выводу, что жизнь в своей исконной сущности - вещь крайне жестокая, и, придя
в отчаяние, провозгласили это самое отчаяние единственной великой истиной,
единственным спасением, единственным, что может облагородить и возвысить их
и дать им то горькое утешение, что обретает человек в смирении. Однако,
сколь бы пылко ни проповедовали они свою веру, горбатых от того на свете
рождалось не больше. Как и прежде - всего лишь один в минуту. И, придя в
отчаяние теперь уже из-за этого, они в конце концов вынуждены были
прекратить свою проповедь и удовольствовались тем, что снова стали
счастливые.
Так говорили они друг с другом. Каждый отыскивал у себя что-нибудь
такое, чем мог поделиться с другими, что-нибудь светлое и доброе, и
предлагал это всем желающим. И они выслушивали друг друга, совместными
усилиями возводя здание своей веры.
Миллионы и миллионы шествовали во тьме. Могучий поток, бесшумно катящий
во тьме свои воды; но для них это уже не было тьмой. И вот они начали
приближаться к тому месту, где все они котда-то собрались и где должны были
теперь снова расстаться. Настал торжественный миг прощания.
И тогда, при всеобщем молчании, вскинул опять свою седеющую голову тот