"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора

для использования, от кого бы оно не осталось.
Я сгораю от стыда. И я восстаю, исполненный отвращения и ненависти. И
это называется жизнь! Сплошной обман, просто оскорбление всего того, что я
считал самым святым во мне! Сплошное убожество! После этого и жить-то
унизительно!
Ни заблуждений, ни скорби. Ни злоключений, ни кровоточащих ран. Ни
трепещущего сердца, которому нет покоя. Ничего. Все богатства и горести
жизни, все, что наполняло нас страхом и неуемным, гнавшим вперед
беспокойством, беспредельной тоской, - все это, выходит, ничто! А то
единственное, что имеет какое-то значение, существует где-то вне моего я.
Я был одинокий странник, бездомный, вечно ищущий, не знавший покоя. А
что я такое теперь?! Ничто. Пустое место. Одиночество мне заказано, и я уже
ничего собой больше не представляю. Одиночество всем теперь заказано, никто
уже не пойдет в одиночку не хоженной до него тропой, что сотрется после
него. Никто не останется один на один со своим кровоточащим сердцем, которое
замирает во тьме, где никто его не услышит.
Одиночество мне заказано и всегда теперь будет заказано.
Какая пустота, какая бессмыслица!
Это отвратительно, и я восстаю, исполненный ненависти. Я восстаю, пылая
ненавистью к тому, кто оскорбляет самое святое, что у меня было.
Я ищу бога, я хочу разыскать бога! Нам просто необходимо разыскать
бога, чтобы привлечь его к ответу за никчемность жизни. Нам необходимо
разыскать бога, чтобы предъявить ему обвинение в оскорбительности жизни для
человеке, в ее однозначности, примитивности ее единственной истины. Нам
необходимо разыскать бога, чтобы потребовать от него заблуждений и сомнений,
неутолимой тоски души, чтобы потребовать от него всей беспредельности, всего
страха, всего пространства без конца и края.
Они слушали его со все возраставшим возбуждением. Его ненависть
заразила их, каждый чувствовал, как ненависть поднимается и в нем, она все
росла и росла и вот уже, выплеснувшись через край, захлестнула все эти
необозримые толпы. Они смотрели на его одухотворенное, нервное лицо, это
было их лицо - воплощение мольбы о боли и трепетном беспокойстве, об
одиночестве души, от которого нет спасения: они осознали грубую жестокость
жизни: с какой жестокой радостью хотела она лишить их всего! Раздалось
крики: мы отыщем бога! И уже отовсюду, издалека: мы обыщем бога, чтобы
призвать его к ответу! Мы призовем его к ответу за ясность жизни! Мы
потребуем от него всего страха, всей тьмы, всех глубин бездны, всего
непостижимого! Гулом разбушевавшегося океана несся над толпами вопль: мы
отыщем бога, чтобы призвать его к ответу!
Возглавляемые одухотворенным, они торжественно двинулись в путь.
То было удивительное странствие. Необоримый людской океан тяжко, но с
неослабевающим напором катил свои волны. Движение его вод было столь
величаво, что вызывало некое благоговение, души их преисполнились горячей,
мистической веры в великий смысл задуманного. Они шли и шли, - и никак не
могли дойти. Они шли и шли, века, тысячелетия; и никак не могли дойти. И
тогда они стали задумываться: слишком уж неслыханное дело они затеяли -
пойти со всем своим убожеством к тому, кто так могуществен, но ведь он сидит
там, как собака на сене, на своих сокровищах, этот жестокий, демонический
бог, отдавший сотворенной им кишмя кишащей жизни лишь крохотный кусочек
своей непостижимой сущности, жалкую корку хлеба, чуточку радости и покоя,