"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора

не было. Выжженная пустыня. Песчаные вихри в пустом пространстве.
Он умолк.
Все сидели, подавленные страшным концом его рассказа. Многим его
заключение пришлось не по вкусу, и они не хотели его принимать. Но ни у кого
не нашлось что сказать.
Тут подал голос человек, сидевший тоже среди них, но говорил он не с
ними, он обращался куда-то в пространство. Он сидел на корточках, обхватив
руками колени, недвижимо, а в руке у него был посох, с каким ходят
странники. Он говорил:
Я хочу домой, в мой родной край. Я хочу домой, в великую пустыню, где я
всегда был один. Я хочу домой, в мою страну, где не ступала ничья нога, где
люди не протоптали свои дороги. Я хочу домой, в мой родной край без границ и
пределов, к палящему солнцу без тени. К моему небу, пустому и голому,
мертвому от раскаленного песка.
Я хочу домой, в мой родной край, где я изнемог и где мне пришлось
умереть. Я хочу в великую пустыню, где я всегда был один.
Его слушали с удивлением. Спрашивали себя: да наш ли он - и не могли на
это ответить. Они не знали, откуда он среди них взялся.
Но покуда они тщетно пытались как-то отделаться от всего услышанного,
заговорил еще один, сидевший меж ними, голос его был медлителен, и ясен, и
бесконечно мягок:
Я был спасителем людей, я жил, чтобы страдать и умереть. Я жил, чтобы
возвестить людям страдание и смерть, освобождающие от радостей жизни.
Я был гостем на земле. Все земное было мне так удивительно чуждо, так
далеко от меня. Деревья не приближались ко мне, горы оставались где-то там,
вдали. Стоял ли я у моря, запах его был не сильнее запаха цветка, шел ли я
по земле, земля не ощущала моих шагов. Ветер не касался меня, одежды мои
были недвижимы.
Все есть лишь видимость, все есть лишь ожидание истинно сущего. Все
есть лишь тоска по истинно сущему, непреходящая мука жизни.
Я звал бога своим отцом, я знал: он - отец мне и небо - мой дом, где он
ждет меня. Я называл страдание своим братом, ибо оно избавляло меня от
жизни, от видимости, от всего, что не истинно сущее. Смерть называл я своим
лучшим другом, ибо она должна была воссоединить меня с тем, кто на несколько
лет своей вечности послал меня жить среди людей. И я принял на себя скорбь
всего живого.
И люди распяли меня на кресте, где я должен был принять мученическую
смерть.
И тогда я воззвал к моему отцу. Я вознес к нему смиренную веру мою и
любовь, я вопиял к нему о страданиях человеческих, о страхе всего живого
перед жизнью, о вечной тоске всего живого по истинно сущему. И он укрыл меня
во тьме, всю землю укрыл он во тьме, чтобы скрыть меня от людских глаз.
И люди преклонили потом колени у моего креста, все люди на всей земле
преклонили колени, и они провозгласили меня своим спасителем, избавившим их
от жизни и от всего, что не истинно сущее.
Он умолк. Они ждали, взволнованные его речью. Он тихо сказал:
Когда я пришел сюда, никакого отца здесь не было. Я был человеком, как
и вы.
И скорбь жизни, оказывается, не похожа на мою скорбь. Скорбь жизни -
сладостная скорбь, совсем не та, что я принял на себя.