"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора

жирной шеи. Я с готовностью откликаюсь, изображая бравого всадника, целый
день гонявшего верхом по лесным дорогам. Один вид этой гостеприимной усадьбы
уже поднял мое настроение. Я говорю им, как приятно я поражен, обнаружив в
лесной глуши такой милый укромный уголок, я, мол, просто очарован. Мельник
молчит, уставившись куда-то поверх моей головы. Зато супруга его сладко
улыбается и согласно кивает: да, да, здесь и впрямь очень славно. А я
заливаюсь соловьем, нахваливая этот уютный уголок, как, мол, здесь чисто и
опрятно, какие чистые занавесочки на окнах, как красив этот припудренный
мукой двор, как трогательно выгладит эта застрявшая тут старая колченогая
повозка. Мельничиха так и смотрит мне в рот. Она стоит у входа в свою
мельницу, широко расставив ноги, и довольная ухмылка не сходит с ее гy6.
Мельник стоит как по стойке смирно.
Наконец она спрашивает меня, не хочу ли я поглядеть на мельницу. О,
конечно, с удовольствием. Итак, я спешиваюсь и огладываюсь в поисках
какого-нибудь крюка в стене, чтобы привязать лошадь. Но никаких крюков нет и
в помине, и тогда я привязываю лошадь к той самой старой колымаге - и так
сойдет, после чего карабкаюсь наверх к мельнику и его супруге. Забраться
туда нелегко, так как вход довольно высоко над землей, а лестницы никакой
нет, ноги скользят по припорошенной мучной пылью стене. Но я кое-как
забираюсь. Мельничиха стряхивает с меня пыль с несколько назойливой
заботливостью и широко улыбается, показывая два больших клыка, торчащих в
глубине ее беззубого рта. Мельник нем, как могила. И вот мы идем смотреть
мельницу. Жернова приходят в движение. Вращаются они с этаким приглушенным,
сытым урчанием, не производя никакого шума и грома, хотя такие огромные и
тяжелые. Они вращаются с флегматичной медлительностью, которая действует
умиротворяюще. Чувствуется, что зерна там в достатке, и это приятное
чувство. Мука толстым слоем покрывает весь пол, ноги оставляют на нем
глубокие следы. Мельник стоит и глазеет. Вид у него, по-моему, довольно
дурацкий. Зато мельничиха, добрая душа, - сама улыбчивость. Она с важным
видом демонстрирует мне свое хозяйство, говорит не закрывая рта и кажется
сейчас еще толще. Я обращаю внимание на углубление, разделяющее посередине
ее обширный зад, похоже, что под юбкой у нее больше ничего нет. Но я не вижу
в этом ничего смешного, мне делается даже противно. Вместе с тем я не могу
не думать об этом. Я не отрываясь гляжу на этот ее подрагивающий зад,
удивляясь, как же это ей не стыдно.
Но вот мельник открывает маленькую дверцу в глубине этого сумрачного
помещения - грохот водопада врывается к нам, а сильный сквозняк подымает
вокруг нас с мельничихой целые тучи мучной пыли. Мне не терпится пойти
посмотреть, как огромные массы воды вращают мельничное колесо. Но мельничиха
недовольна, она сердито кричит мужу, мол, куда это его понесло. Он, однако,
в этом вое и грохоте ее не слышит; я поворачиваюсь к ней спиной и выхожу
вслед за мельником в маленькую дверцу. Ступаю на узкие мостки, мокрые и
скользкие, с трудом удерживаю равновесие и делаю еще несколько осторожных
шагов.
Пораженный, я глубоко перевожу дух. Здесь и вправду есть на что
посмотреть. Мельничное колесо с его старыми, осклизлыми лопастями производит
поистине дьявольскую музыку, извлекая ее из темной массы низвергающейся под
ним воды. Грохот и вой оглушают меня, и я невольно вцепляюсь в какую-то
торчащую тут балку, мокрую и холодную. Жутковато стоять вот так вот над
мрачным потоком, грозно ревущим у тебя под ногами, но вместе с тем это так