"Пер Лагерквист. Требовательный гость" - читать интересную книгу автора

грубых работников с их бранью и харканьем. А по ночам лежу на своей
кровати, железные прутья которой глубоко врезаются мне в спину, лежу без
сна, больной, изнуренный, разбитый. Год за годом. За годом год. Ибо время
несется здесь с бешеной скоростью! Не успеешь оглянуться, как уж
промелькнула чуть не половина.
Я в отчаянии. Я слоняюсь взад и вперед, как полоумный, с лицом бледным
и тупым от ночных бдений, тревоги, бессмысленных раздумий над своею
судьбой. Я и сам чувствую, что вид у меня обалделый и жалкий, а забудь я -
окружающая чернь не замедлит напомнить мне об этом. Но это меня не
трогает. Я всецело предаюсь своему отчаянию, своему горькому
разочарованию. Я не стыжусь, со слезами на глазах брожу я среди этих
грубых субъектов, раздираемый страхом и болью. Год за годом. Все тяжелее
гнетет меня этот кавардак, шум, эта жуткая неразбериха вокруг, все глубже
погружаюсь я в раздумья и в неизвестность, пытаясь постичь, в чем же смысл
этого всего.
В конце концов мне становится невмочь дольше терпеть. Неизвестность
переполняет меня ужаснейшей мукой. Меня гложет и терзает одна мысль, ни на
минуту не оставляя в покое, - в сущности, я думаю лишь об одном. Я должен
попробовать выяснить, должен спросить, быть может, я бы узнал. Ведь если
бы я узнал это, все бы, в сущности, было прекрасно и я бы, пожалуй, мог
подумать о том, чтобы заняться каким-нибудь делом и стать как все другие
люди.
Я окликаю кого-то из персонала, кто проносится мимо:
- Извините, пожалуйста... Вы бы не могли мне сказать...
- Что именно? - кричит он вежливо, но уже издалека.
И тут я понимаю, что я смешон. Боже ты мой, нельзя же спрашивать об
этом у человека, который так спешит. С этим разве что к другу можно
обратиться, да и то после того, как не один час просидели вместе и обо
всем на свете переговорили. Я конфужусь. Я смахиваю с брюк пылинку и
внимательно разглядываю свои почти еще элегантные штиблеты.
- Да нет, ничего, - говорю я, достаю часы и нервозно перевожу их на
полдня назад. А он скрывается из виду.
И опять проходит за годом год. У меня седеют виски, я устал, устал.
Вокруг стучат и гремят, ломают и чинят. Шум и гам, груды досок, кирпичи,
грязные подмости. Грубые парни, брань, плевки, на которых скользишь.
Я несу свой крест. Я стараюсь справиться с ним сам. Но мне все тяжелее.
Мне не выдержать. Я изнемогаю под его бременем, просто валюсь с ног.
Мне нужно на кого-то опереться, обратиться к кому-то за помощью. Я
должен спросить, должен выяснить, я должен попытаться узнать. Меня губит
эта полнейшая неизвестность, эти бесплодные раздумья, эта невозможность
доискаться смысла, смысла.
И вот однажды я снова окликаю кого-то из персонала. Я должен набраться
смелости, нельзя позволить ему опять уйти от меня, я должен его
расспросить.
- Извините... Вы бы не...
- Чем могу служить? - спрашивает он весьма учтиво.
Я снова смущаюсь. При этих корректных словах мне становится ясно, что
сам я приготовился изъясняться чересчур высокопарно, что я пребываю в
каком-то до пошлости взволнованном душевном состоянии. Меня восхищают эти
банальные, но столь легко и непринужденно сказанные слова, я стараюсь