"Пер Лагерквист. Карлик" - читать интересную книгу автора

пути к лагерю. А дон Риккардо, которому ничего не стоит разохаться и
расчувствоваться, стал в самых высокопарных выражениях распространяться
насчет красот ландшафта, хотя ничего особенно красивого в нем не было, и
то и дело останавливался и прислушивался к дудкам и к песням, которые
долго еще доносились до нас из этого затерянного высоко в горах, грязного,
паршивого селеньица.
И в тот же вечер он явился в шатер к герцогу, прихватив в лагере двух
продажных женщин, которые неизвестно как умудрились пробраться к нам из
города через самое пекло - вероятно, в надежде поживиться, поскольку у нас
с этим товаром дело обстоит неважно. И кроме того, женщине всегда
интересней переспать с врагом, как они сами сказали. В первый момент
герцог, судя по его виду, был неприятно поражен, и я не сомневался, что он
сейчас разгневается и выгонит вон этих шлюх, а дона Риккардо примерно
накажет за неслыханную дерзость, но, к моему неописуемому удивлению, он
вдруг расхохотался, посадил одну из них к себе на колени и велел мне
подать самого нашего благородного вина. Я такого в ту ночь насмотрелся,
что до сих пор не могу опомниться. Я дорого бы дал, чтоб не присутствовать
при их ночной оргии: теперь вот никак не отделаюсь от тошнотворных
воспоминаний.
И как они только умудрились пробраться! Просто непонятно. Впрочем,
женщины, в особенности женщины такого сорта, все равно что крысы, для них
не существует препятствий, они где угодно ход прогрызут. Я собирался как
раз пойти спать в свою палатку, но пришлось остаться прислуживать им - и
не только моему господину и дону Риккардо, но и этим размалеванным шлюхам,
от которых за сто шагов разило венецианскими притираниями и разгоряченной,
потной женской плотью. Нет слов, чтобы выразить охватившее меня
отвращение.
Дон Риккардо без конца расхваливал их красоту, особенно одной из них,
он восторгался ее глазами, ее волосами, ее ногами, на которые по очереди
указывал герцогу (хоть бы остановила этого бесстыдника!), а потом
повернулся к другой и стал восхвалять ее в столь же льстивых выражениях,
чтобы она не почувствовала себя обиженной. Все женщины прекрасны! -
восклицал он. В них - вся восхитительная сладость жизни! Но восхитительней
всех куртизанка, всю жизнь свою посвящающая любви, ни на миг ей не
изменяющая! Он вел себя ужасно глупо и пошло, и хоть я и всегда считал его
за пошлейшего и глупейшего из мужчин, но все же не думал, что он может
быть столь поразительно смехотворен и туп.
Они много пили, и постепенно вино оказывало на них свое действие, и дон
Риккардо, разумеется, вконец расчувствовался, стал разглагольствовать про
любовь и кончил тем, что заговорил стихами, и стихи-то были скучнейшие,
все больше любовные сонеты про какую-то Лауру, - эти дурочки даже
прослезились. Он положил голову на колени к одной, герцог - к другой, и
шлюхи нежно гладили их по волосам и блаженно вздыхали, слушая эту дурацкую
болтовню. У дона Риккардо была та, что покрасивей, и я не мог не заметить,
каким странным, пристальным взглядом смотрел на него герцог, когда глупые
женщины начинали охать и ахать, восхищаясь тем, что он сказал или что
сделал. Женщины всегда ведь предпочитают мужчин примитивных и
незначительных, потому что у них с ними больше общего.
Но вдруг дон Риккардо вскочил и заявил, что хватит - довольно слезливых
любовных восторгов, будем пить и веселиться! И тут началась самая