"Пер Лагерквист. Карлик" - читать интересную книгу автора

конница, отделились вдруг от остального войска и двинулись по направлению
к боковому ущелью - очевидно, с целью отрезать путь противнику. Как дальше
развивались события, нам уже не было видно, так как горы скрыли от нас
действия обоих войск. Все разом исчезло из глаз, скрывшись меж покрытыми
виноградниками холмами по другую сторону равнины, которая только что была
театром военных действий.
В нашем лагере на холме началась суматоха, все пришло в движение.
Запрягали в повозки лошадей, лихорадочно грузили всякое оружие и
снаряжение, все бегали, все суетились, обоз готовился в путь. Я должен был
ехать с повозкой, на которую сложили шатер герцога. Прозвучал сигнал к
выступлению, и мы спустились со склона и выехали на поле брани, которое
являло собой теперь унылую пустыню, усеянную телами убитых и раненых. Их
было так много, что нам то и дело приходилось ехать прямо по телам. В
большинстве случаев это были уже мертвецы, но некоторые начинали вопить
как резаные. Наши раненые кричали нам вслед, умоляя подобрать их, но у нас
не было такой возможности, нам нужно было торопиться, чтобы догнать
войско. Войны закаляют, привыкаешь, казалось бы, ко всему. Но ничего
подобного мне не доводилось еще видеть. Вперемешку с людьми лежали лошади.
Мы переехали лошадь, у которой все брюхо было разворочено и внутренности
вывалились наружу. Я не мог на это смотреть, меня чуть не вырвало. Сам не
знаю, почему это на меня так подействовало. Я крикнул вознице, чтобы
погонял, он щелкнул кнутом, и мы рванулись вперед.
Странное дело. Я не раз замечал, что в иных отношениях я очень
чувствителен. Есть вещи, вида которых я совершенно не выношу. Меня так же
вот начинает тошнить, стоит мне только вспомнить про кишки Франческо.
Самые естественные, казалось бы, вещи всегда почему-то особенно
тошнотворны.
День шел к концу. Все на свете имеет, увы, свой конец. Солнце, которое
еще выглядывало из-за гор, освещало прощальными лучами поле брани, ставшее
свидетелем небывалой доблести, небывалой славы и небывалого поражения.
Сидя в тряской повозке, спиной к лошади, я смотрел, как сгущаются над
равниной сумерки.
И вот сцена погрузилась во мрак, и разыгравшаяся здесь кровавая драма
стала уже достоянием истории.


Теперь я могу сколько угодно заниматься своими записями. Дело в том,
что зарядил дождь. Небо будто разверзлось и низвергает потоки воды. И днем
и ночью все льет и льет.
Противно, разумеется. В лагере слякоть и грязь. Проходы между палатками
превратились в сплошное жидкое глинистое месиво, в котором увязаешь чуть
не по колено и где плавают вперемешку человечьи и лошадиные испражнения.
Что ни тронь, все липкое и грязное, противно прикоснуться. Сквозь холст
палатки тоже капает, и внутри все мокрое. Приятного, разумеется, мало,
многим это действует на нервы. С вечера каждый раз надеешься, что завтра
установится хорошая погода, но, проснувшись, слышишь все ту же барабанную
дробь дождя по полотнищу палатки.
И что в нем пользы, в этом бесконечном дожде! Он только мешает военным
действиям, приостановил всю войну. И как раз тогда, когда мы могли бы
пожинать плоды наших замечательных побед. Чего ради он льет!