"Тадеуш Квятковский. Семь смертных грехов (плутовской роман) " - читать интересную книгу автора

пропадало молоко; потом лиса утащила поросенка, а под конец ему самому стало
как-то не по себе, и с обеда начали у него слезиться глаза. Беда не
заставила себя долго ждать. Брат Макарий в последнее время редко заходил в
эти края, но для обоих корчмарей он был словно гроза или набег неприятеля,
который, сея ужас и смятение, утихал лишь после того, как сваливался под
винными бочками.
- Во славу господа нашего, - тянул дальше брат Макарий. - Что это вы,
отец мой, так опешили, увидев меня? Разве я василиск прескверный или пес
смердящий? Ведь я - слуга божий. In nomine patris*, - истово перекрестился
он, плутовски поводя глазами.
______________
* Во имя отца (лат) - начальные слова молитвы.

Бабий угодник медленно, неохотно перекрестился и со вздохом пропустил
монаха в дверь. Они вошли в просторную комнату. Там уже царил полумрак, но
еще можно было рассмотреть широкую печь в углу, возле которой были развешаны
разделанные части свиной туши, прекрасные копченые боковинки, розовые
окорока, толстые, как ветви столетнего дуба, копченые колбасы, кишки с
фаршем, бараньи туши. У стены жилистые батраки перекатывали пузатые бочки, и
к запаху различных блюд примешивался чудесный аромат вина, ожидавший поэта,
который сумел бы выразить надлежащими стихами все неземные прелести этого
благоухания.
Брат Макарий внимательно осмотрелся, потянул раз-другой носом,
сморщившись при этом, как печеное яблоко, и, найдя, очевидно, все в
идеальном порядке, успокоенный, развалился на скамье. Он еще не отдышался с
дороги, но его голубые глазки уже сверкали веселыми искорками в предвкушении
предстоящего отдыха. Он радостно фыркнул и потер руки.
Корчмарь стоял рядом, вертел головой, почесывал заросли, которыми
природа щедро его оделила, и наконец выпалил:
- Урожай нынче плох, гостей по целым дням не видишь, в кошельке ветер
свищет. Бедность, скажу я тебе, отче, бедность одолела, как жить дальше -
ума не приложу.
Брат Макарий добродушно усмехнулся и пальцем поманил Матеуша.
- Подойди-ка, братец, поближе. То, что ты говоришь, для меня неново.
Все кругом только и говорят что о твоих невзгодах, братец дорогой, и я
слышал о твоих горестях. И поэтому не удивляйся, брат мой, если каждый, кто
может, старательно обходит твой порог. Ведь и то сказать: чем же ты угостишь
какого-нибудь видного шляхтича и его свиту? Вот они, не желая наносить
ущерба твоей былой славе, и объезжают эту дорогу стороной, чтобы не позорить
тебя лишний раз. Подойди же, сын мой, мне так тебя жаль, что и сказать не
могу.
Лицо корчмаря скривилось, будто кто-то ударил его палкой по голове.
- Неужели это правда? - пробормотал он, с трудом двигая окостеневшим
языком.
- Правда, сущая правда, брат мой. И в Кракове, и в слободе все только
об этом и твердят. Вот я и пришел взглянуть на твое горе, помочь тебе
советом: надо ведь помогать ближнему в беде. А за кусок хлеба и кружку пива
я заплачу, чтобы не разорять тебя окончательно.
Квестарь вытащил из-за пазухи туго набитый кошелек и звякнул им о стол.
- Неужели это правда? - простонал корчмарь, уставившись на квестаря.