"Тадеуш Квятковский. Семь смертных грехов (плутовской роман) " - читать интересную книгу автора

через весь зал, галантно приседая при поворотах. У дам дыхание перехватывало
от восторга, когда духовные отцы отпускали им какие-нибудь комплименты, а
старая пани Фирлеева сияла от радости.
Тем временем слуги убирали со столов пустые и уже ненужные блюда.
Собаки сгрудились в углу, куда им побросали объедки и кости. Оркестр играл
не переставая, и брат Макарий с удовольствием слушал музыку.
Заморский танец, начавшийся в медленном темпе, постепенно убыстрялся.
Танцующие сплетались в хитроумные цепочки, а проповедник, руководивший
танцами, придумывал все новые и новые фигуры. Сыпались такие шутки, что
барышни, получившие монастырское воспитание, стыдливо отворачивались, делая
вид, будто не понимают намеков и не слышат случайно доносящихся слов.
Смешнее всего танцевал толстый иезуит-мажордом. Он высоко поднимал ноги,
путался в длинной сутане, то и дело спотыкался и, стремительно наскакивая на
свою даму, галантно извинялся перед ней. Иногда при особо сильном прыжке он
отрыгивал жирным каплуном или соусом к бараньему жаркому, демонстрируя с
улыбкой свою сытость замиравшей от восторга даме.
Брат Макарий, стоя за окном, принимал живое участие в этом изысканном
празднестве: притопывал ногой и баском подтягивал мелодию. Он с
удовольствием хлопнул бы в ладоши в такт танца, но опасался пса, который,
оставив свой ужин, вертелся среди танцующих.
Звуки музыки умолкли, танцоры остановились, с трудом переводя дыхание.
Послышался смех, остроумные реплики. Пани Фирлеева, кокетничая, аплодировала
молодому человеку в голубой рясе, невинно потупившему взор и ломавшему в
смущении пальцы.
Дамы стали наперебой просить владелицу замка:
- А теперь - тарантеллу, ясновельможная пани, пожалуйста, тарантеллу.
Но толстый мажордом подбежал к ней, умоляюще сложил руки и пропел:
- А я прошу краковяк. Тра-ля-ля!
Барышни, кружась около пани Фирлеевой, настаивали на тарантелле.
Старуха нерешительно посмотрела на желчного проповедника, который мрачно
взирал на все это, хотя за минуту до того плясал вовсю. Иезуит, не меняя
выражения своего лица, кивнул в знак согласия. Мажордом подбежал к оркестру
и махнул музыкантам. Грянул краковяк. Святые отцы, подоткнув рясы,
подхватили дам и, как сумасшедшие, понеслись по залу, притопывая и ухая.
Больше всего отличались молодые люди в голубых рясах. В воздухе мелькали
шитые золотом платья дам, веревки, которыми были подпоясаны монахи, рясы,
ленты и шарфы. Оркестр играл что было сил.
Наконец старый мажордом выскочил на середину залы, выкинул замысловатое
коленце, одной рукой подбоченился, другую поднял кверху и скрипучим голосом
пропел:

Лучше нет на свете
Водочки на мяте.
Как стаканчик выпью,
Всех готов обнять я!

И, словно помолодев сразу на десяток-другой лет, бодро пустился с дамой
в пляс.
Может быть, брат Макарий, забыв осторожность, показался в окне и тем
выдал свое убежище или же собака почуяла его издали, - как бы там ни было,