"Андрей Квакин. Клуб самоубийц (Документальная историко-психологическая драма) " - читать интересную книгу автора

терем" Борис Смирнов в письме от 16 мая 1921 г. на имя профессора В. Д.
Плетнева выдвигает иную трактовку событий: "30 декабря 1920 г. умирает
другой кадет - Алексей Альфтон; говорят, умер от менингита, но у меня лично
вертится вопрос "А может быть, от той обстановки, в которой он находился?"
Об этом я писал [директору Крымского кадетского корпуса в 1920-1924 годах,
ге- нерал-лейтенанту Владимиру Валерьяновичу Римскому-Корсакову - А. К.]: "Я
уверен, что кадеты будут так обставлены, что не повторятся случаи смерти от
менингитов".
Позже Б. Н. Смирнов, обращаясь в Государственную Комиссию о русских
беженцах в Королевстве СХС 25 августа 1921 года писал: "Я видел, как одна
большая часть педагогов и воспитателей болела душой, другая же,
возглавляемая самим директором корпуса, принимала участие в безобразиях.
Некоторые из педагогов и воспитателей говорили мне, что они ничего не могут
сделать, так как директор корпуса своими поощрениями всему творческому и
своими распоряжениями аннулирует все их действия. В частных беседах я лично
говорил об этих безобразиях директору корпуса, но он меня прерывал, заявляя
мне, что "ничего, все устроится".
Наконец, приезжает генерал Данилов - якобы для инспекции корпуса. Мне
стало известно, что будут собраны все педагоги для собеседования. Я решил на
этом собеседовании высказаться откровенно, указав на необходимость изменения
в самом корне режима в корпусе. Но за несколько часов до собеседования
встречает меня, полковника Ракитина и Якушева генерал Римский-Корсаков и
заявляет нам, что если только будет скверно охарактеризована жизнь в
корпусе, [командование] не утвердит штаты корпуса и корпус останется, как
прочие беженцы в лагере Strnisce, и если на этом собеседовании будут
выступления, то это сильно повредит корпусу, а не улучшит. И здесь же он
полушутя сказал, что "не забывайте, что молчание - золото".
Расставшись с директором, я заявил Якушеву, [что] для блага корпуса я
должен молчать, но с 1 февраля я ухожу совсем из корпуса, чтобы не быть
соучастником...
Якушев заявил, что и он уйдет... 29 января сначала я, а затем Якушев
подали рапорты об освобождении нас от преподавательских обязанностей, и с 1
февраля мы уже не считались на службе в корпусе".
Г. Якушев рекомендовал мне написать директору письмо, изложив причины
ухода из корпуса, уверяя меня, что он собирается написать директору резкое
письмо. Я обдумывал планы своих действий по борьбе с режимом в корпусе..."
После того, как Б. Н. Смирнов решил уйти из педагогического состава
Крымского корпуса, происходят новые драматические события. В том же письме
он далее писал:
"7 февраля в лазарете корпуса скончался кадет Кесарь Струменко. Будучи
в крайне возбужденном состоянии и встретив директора в Комендантском
управлении, заявил ему, что это "очередная жертва его режима", что совесть
его не чиста по отношению к русскому юношеству, которое он толкает в
пропасть.
Это положило начало моей борьбы!
От меня было потребовано генералом Рыковским [генерал Рыковский И. И. -
председатель местной русской колонии, производивший дознание по делу о
смерти кадета Струменко. - А. К.] показание, которое я и предъявил 8 февраля
за № 1398.
Так как эти показания носили характер разоблачения режима в Крымском