"В.Н.Кузнецова. Робин " - читать интересную книгу автора

где-то недалеко от курительной, а вот его двоюродный брат и дети... Я
пытался припомнить, что говорил отец, знакомя меня с домом и проводя по
третьему этажу.
Я нашел то, что искал, но не буду описывать, с какими
предосторожностями и как тщательно прислушивался под дверями и вглядывался в
замочные скважины, прежде чем попытаться приоткрыть дверь. Я не ошибался и
не мог ошибиться в том, что это комната Энн, потому что больше нигде не
видел игрушек, а здесь их было множество, столько я не видел за всю свою
жизнь. Животные мне понравились, а куклы, высвечиваемые бесовским светом
луны, казались злобными живыми существами, только прикинувшимися
неподвижными игрушками. На них были роскошные платья с оборками и кружевами,
волосы уложены в разные прически и украшены лентами, перьями, искусственными
цветами или укрыты шляпами, такими же, как у богатых леди, только
маленькими. Противные это были игрушки, а девочка, которая ими играла, была,
наверное, коварной и капризной.
Мне было не по себе в этой комнате. Блестящие фарфоровые глаза внушали
беспокойство, а застывшие лица были преисполненными тайного значения.
Маленькой ведьмой должна быть девочка, живущая среди этих творений чьих-то
рук и чьей-то недоброй фантазии. Но мое дело не было выполнено до конца. Я
оглянулся в поисках куклы, похожей на мой кошмар, однако ни одна из них, как
ни была отвратительна, не напоминала беловолосое голубоглазое создание в
белом платье, лежащее в красной луже. Я выбрал самую неприятную куклу и
дотронулся до ее холодного твердого лица, потом взял в руки, подержал,
недоумевая, как могла меня пугать такая нелепость, как кукла с фарфоровой
головой, посадил обратно и, пренебрежительно усмехнувшись, повернулся к
двери. Я сразу замер, потому что там, в малиновом, почти черном в лунном
свете кресле, белело пышное платье куклы, в чьих фарфоровых голубых глазах
играли блики и чье лицо обрамляли светлые пышные волосы.
Я попятился, случайно дотронулся до кукольной руки черноволосой ведьмы
сзади, ощутив твердые маленькие пальчики, и вздрогнул. Меня пронзило
холодом, и я сразу же вспомнил все самые скверные минуты своей жизни. Передо
мной ясно встал полный ненависти взгляд умирающего отца, обращенный на
миссис Хадсон, сменился подозрительным злобным взглядом Громилы,
устремленным на меня, а затем все вытеснил блеск наивных голубых фарфоровых
глаз втоптанной в кровавую лужу куклы. Сейчас она, эта изувеченная в моем
сне кукла, целой и невредимой сидела в кресле. На меня словно смерть повеяла
своим дыханием, и я бессильно стоял среди скопища глазеющих на меня с немым
вопросом игрушек. Наверное, любой другой, окажись он на моем месте, умер бы
от разрыва сердца, но я, хоть и с опозданием, вспомнил, чье имя ношу, и
подошел к креслу с отвратительной куклой, больше похожей на наваждение, чем
на реальность. Я заставил себя протянуть руку и дотронуться до нее, заставил
себя поднять ее и приблизить к своему лицу, чтобы рассмотреть. Это была
игрушка, очень дорогая, отлично сделанная, тщательно разрисованная, одетая в
чудесный наряд игрушка, но, сознавая это, ощущая в своих руках ее
безжизненность, я чувствовал, что вынудил себя совершить действие, равное
подвигу, и на это ушли все мои силы. Я осторожно посадил ее на место и тихо
вышел из комнаты, преодолевая дрожь в ногах и тяжесть во всем теле.
Кто-нибудь, может быть, посмеется над смелостью мальчика, решившегося
дотронуться до куклы, но я был вправе собой гордиться и знал, что не
посрамил своего имени.