"Анатолий Кузнецов. Огонь" - читать интересную книгу автора

- Понимаешь, я гашу свет, ложусь, и они начинают разговаривать. Все:
мой костюм, пуговицы, бритва, тумбочка, телефон...
- О чём они говорят?
- О многом. О какой-то шахте, где что-то утеряно, о погасших на
аэродроме огнях. Очень интересно: обвиняют меня, будто я сам погасил.
Хочешь, проверь. Погаси свет.
Павел послушно выключил лампу, но, странно, в номере не стало темнее.
- А вот! - воскликнул Димка, протягивая палец. - Слышишь?
Телефон взорвался отчаянным, невероятным звоном. Павлу захотелось
зажать уши, так нестерпим был этот звон. С большим усилием он открыл глаза,
понял, что задремал за столом, но телефон действительно звонил. Павел
схватил трубку. Сначала не понял. Ему показалось, что говорят нечто жуткое.
- Диспетчерская? - допытывался голос.
- Нет, вы ошиблись, - сказал Павел и положил трубку.

Глава 2

Пятнадцать лет тому назад между Косолучьем и городом ползал по
одноколейному пути трамвайчик № 3 - "тройка". Старые, дребезжащие вагончики
бежали от разъезда к разъезду чуть ли не час в один конец, особенно зимой,
потому что линия шла полем и её на каждом шагу заносило. Неожиданности
начались для Павла с остановки: "тройка" сохранилась точнёхонько такой, как
была. Ещё в гостинице он узнал, что в Косолучье можно ехать и автобусом,
быстрее, но он пошёл на трамвай.
Было утро, по городу бежали люди на работу, на остановках стояла чёрная
толпа. Когда подползла дребезжащая, помятая и облупленная "тройка" с
прицепом, толпа осадила её так, что, казалось, сейчас или с рельсов снесут,
или опрокинут. Павел хотел назад из толпы выбраться, не тут-то было. Его
буквально внесли в узкую дверь. Работая локтями и изгибаясь, он пробился в
угол площадки, его припрессовали к стене.
И едва завибрировал под ногами пол, затряслись стёкла, а кондукторша
закричала, чтоб проходили вперёд, на Павла вдруг дохнуло запахами юности, и
словно враз открылись какие-то шлюзы памяти, одно за другим стало
вспоминаться: и как этим трамвайчиком на ёлку в город ездили, и как с уроков
"пасовали", и опять же таки на трамвайчик и в кино. Всплыли лица друзей,
разговоры, проблемы, страсти!...
Едущие в трамвае разговаривали, многие знали друг друга, здоровались
через весь вагон. Утренний трамвай - явление особое. На остановках его
осаждали новые толпы, и никто не сходил, а все только втискивались,
втискивались, прямо колдовство какое-то: кажется, уж лезвие ножа не
просунуть, а снаружи стучат по стенкам: "Уплотнитесь маненько!" Еще пять душ
вошло, веселеют, здороваются, подключаются к беседе о нарядах,
прогрессивках, простоях... Трамвайчик крякает, тужится, бежит. Потом
уплотнение кончилось: колея пошла по голой снежной равнине; по крыше
барабанил, гудя, ветер. На редких разъездах трамвай подолгу замирал,
поджидая встречного, и тогда особенно слышен был ветер и особенно громко
звучал говор.
Да, да, конечно, звали его Федей Ивановым, того паренька, с которым они
так влюбились в Женьку и потом дрались. Павел ярко увидел этого Федю, как и
других, словно вчера с ними расстался. От воспоминаний ему стало тепло и