"Лев Кузьмин. Быстрые кони" - читать интересную книгу автора

всегдашних своих отъездах, приподнял и сам свою фуражку над головой, сам
отвесил глубокий поклон маме, поклонился бабушке и обеим своим тетушкам.
Они все засмеялись, ответно мне закивали, и тут мы с дедушкой поехали.
Пчелка стронула тарантас на удивление охотно, бойко, и вот мы уже за
нашим крыльцом, за двором, в пути.
Деревня еще во всю спала. Желтоватое пятно раннего солнышка едва
просвечивало сквозь белый туман. В тумане казалось, что это едем не мы, а
мимо нас сами, будто сделанные из холодного дыма, проплывают дома, сараи,
приземистые изгороди на околице деревни.
А потом мы словно бы опустились куда-то глубоко-глубоко вниз, и запахло
влажным ельником, и плывущие мимо нас белые клубы тумана стали еще
непрогляднее. Только четкое чмоканье подков да размеренное качание Пчелки в
мокрых оглоблях, да шумное и длинное переливание луж под колесами тарантаса
показывали, что мы тоже все-таки куда-то движемся.
Продолжалось это, возможно, час, а может, и два. Я таращился, таращился
на все стороны, наконец не вытерпел:
- Где же, дедушка, работа твоя? Ничего нигде не видать. Заехали, как в
молоко.
А дедушка по-прежнему весело шевельнул вожжами и очень весело ответил:
- Молоко - что! Молоко - пустяк! Впереди еще кисель будет.
Кисель-трясель, после которого мою работу и показывать, объяснять не надо.
Сам на себе все почувствуешь, сам все поймешь.
И тут действительно под копытами Пчелки и прямо под нами началось такое
вязкое хлюпанье, тарантас так заобваливало и заваляло из стороны в сторону,
что я ухватился одною рукою за дедушкину шинель, другою за плетушку
тарантаса, но все равно - раз, и еще раз, и еще, и еще - чуть не вылетел
прямо в самую грязь.
А дедушка знай ухмыляется:
- Во-от... Вот она старая-то матушка-дорожка, во-от... Запоминай ее! А
как трястись будет уж невтерпеж, так и выедем на новую дорогу, на мою. А
вернее, на артельную... Мы тут с тяпневскими - из деревни Тяпнево - мужиками
такой участок отгрохали, хоть пляши!
И, кренясь вместе с тарантасом то туда, то сюда, а порой даже и
выскакивая, и плюхаясь полами шинели в желтых лывинах, и подпирая шаткий
экипаж сбоку, дедушка принялся на все лады расхваливать предстоящий нам
вскоре другой, обновленный путь, а особенно - этого пути строителей,
тяпневских мужиков.
Обшлепанный грязью чуть ли не до самых бровей, он кричал мне радостно:
- Тут вся соль, Санька, в том, что в артель мою, а вернее - в артель
нашу очень уж дельные мужики подобрались, сколотились. Сколотились да так
навалились, что вот - пожалуйста! - сейчас увидишь и результат.
В честь тяпневской строительной артели дедушка заливался ну прямо-таки
соловьем, а я лишь кивал да помалкивал. Я ведь про артель-то да про стройку
не все еще и понимал тогда; я, главнее всего, боялся - как рот раскрою, так
тут же на первом толчке-ухабе язык свой напрочь и откушу.
А еще я переживал, что Пчелка потянет, потянет по здешним лывинам, по
ухабам не слишком-то ею любимый тарантас да, не довезя меня до хваленого
тяпневского участка, и взноровится, остановится.
И вот она задрала под упряжною дугою голову и - встала. Но встала все
же по причине иной.