"Лев Кузьмин. Светлячок на ладошке" - читать интересную книгу автора

"Бе-е, - кричит снова, - бе-е", - будто торопит. А тропка все круче да
неприметнее. А елки внизу все выше, да все чернущие. И под ними сырой туман
шевелится. Ветру нет, а он шевелится, так и дышит. И вот уж знобко мне, и
совсем страшно, а все ж иду. Оглянусь на гору, на нашу крышу, - она при
месяце-то маленько виднеется, - и подожмусь вся снова, и снова шагаю. Сама
себе шепчу: "Не пропадать же барашку..." Но пропала-то, милушки мои, я сама
бы; да, ладно, прежде чем за елки сунуться, взяла да вот этак тишком за них
и поглядела. А там и туман исчез, и тропки уж нет. Передо мной бочаг
страшенный. Черная вода в нем вдруг белым столбом как вздымется да опять
вниз как бухнется, только гул по всему Митькинищу так и раскатился! Сама не
знаю: шла ли потом, летела - в один миг у крыльца своего, у дома
очутилась...
Бабка Катерина в самом деле переводит дух. В лампе над нами пыхает с
треском нагоревший фитиль, и мы все вздрагиваем.
Мы даже ноги подбираем под себя и быстренько-быстренько по лавке
передвигаемся ближе к рассказчице, и только Оля, как сидит, подперев
ладошкой голову, так и продолжает сидеть на своем месте.
- Эх, бабка, - говорит она, - сама прибежала, а ягненочка оставила.
Бабка Катерина даже руками всплескивает:
- Так не было его там! Не было и не было, он дома оказался.
- Как так? - сразу оживаем мы все, а бабка торопится досказать:
- Стою я у крыльца, трясусь, а к избе, смотрю, пастух Федька бежит. С
ним матушка с тятенькой бегут тоже. Только не они Федьку к нам ведут, а он
их сам чуть ли не за руки тащит. "Ишь, - горлопанит, - чего удумали! Я
ихнего ягненка в лесу проспал... Да не может этого быть! Он у вас, у разинь,
где-то здеся!" И шасть, милушки мои, туда, шасть сюда, и лезет к нам под
крыльцо. А там у нас худая кадушка на боку лежала - он из этой кадушки
ягненка-то и вытаскивает. "Вот, - говорит, - где он у хороших хозяев
устроился ночевать, вот где! Я с вас за этот шум, за мои нервы осенью при
расчете лишний пуд картошки возьму!" Тятенька, конечно, сконфузился, теперь
на меня медведем пошел. А я от него в сторонку, в сторонку, сама кричу
Федьке: "Все равно, Федя, что-то тут не так! Это сейчас барашек оказался под
крыльцом, а совсем недавно он в Митькинище бебекал. Я спускалась туда. Я там
чуть со страху не померла. Там еще и вода в бочаге дыбом встает, бухает!" А
Федька послушал меня, да и тоже обсмеял: "Бухают, Катеринушка-недотепушка,
караси-полупудовики, а кричит "бе-е" - это птах такой. Тоже барашком
называется, или, по-охотницки, - бекас. Видно, парочку себе ищет; видно,
гнездо собирается заводить... Да только вряд ли заводить возле нашей деревни
станет, больно у нас тут народ суматошный. С ума рядом с нами спятишь!" И
повернулся Федька, на тятеньку на моего взглянул еще разок да и ушагал со
двора. Вот так-то! Вот какая история вышла у нас в прежние-то годы с этим
Митькинищем...
И бабка Катерина улыбается теперь сама, и Оля вовсю смеется, и мы
смеемся.
Я спрашиваю:
- Отчего ж нам туда не ходить, если там ничего такого и нету?
- Там нету, а дома будет! - отвечает, посмеиваясь, бабка. - Как мне
самой потом от тятеньки все равно было...
Подобных историй бабка Катерина помнила бессчетно, да бот то, что я
хочу рассказать дальше сам, началось именно с этой. С истории про Федьку,