"Олег Куваев. Печальные странствия Льва Бебенина" - читать интересную книгу автора Сюда, к Аральскому морю, шел самолет Ан-2 и вез на себе неизвестный
груз, а также Бебенина с самородком. Самолет шел над пустыней, над землей, изрезанной непонятными пятнами и шрамами, над солончаковыми озерами, и справа от него вырисовывалась зеленая лента Амударьи, а слева и впереди маячили обрывы легендарного плато под легендарным названием Усть-Урт. И сел! Сел просто на пыльной плоскости. На плоскости этой был выбит ковыльник, виднелись следы посадок и взлетов, и больше не было ничего. Только в сторонке маячила обмазанная глиной изба, которая, видно, и была главным аэропортом этих мест. "Аннушка" замерла, дыша горячим мотором, все еще поскрипывая от движения, выскочил подтянутый, как все летчики, пилот, распахнул дверцу, сказал Бебе: - Прибыли, друг! Конечная точка. В дверцу ударил желтый свет, и земля дыхнула ужасающим зноем. И голос пилота был естествен, как естествен голос стюардессы, объявляющий в Москве, Киеве или Владивостоке посадку. Беба взял сумку. От глиняного здания аэропорта двигался человек. Он шел с бумажным почтовым мешком. Пришел, встал рядом с пилотом, и оба они закурили. Пилот был юн, с нежным румянцем здорового, ведущего правильную жизнь человека. Подошедший был коренаст, даже не коренаст, а как-то тяжек, как глыба земли, и лицо его было коричневым, как кусок засохшей глины. Через минуту пришедший взял выкинутый из самолета мешок почты, закинул в свой и опять, тяжко ступая, пошел обратно. А пилот бросил сигарету с фильтром, обогнул самолет, Взревело, вспылило, заскрежетало в реве мотора, и самолет низко пошел над степью: вначале две тонкие стрекозиные черты крыльев, потом точка, потом ничего. Только теперь Беба осмотрелся. Маячил в дымной дали Усть-Урт, взгроможденная маревами полоса на горизонте. Справа, в такой же мари, плавало в воздухе что-то темное, непонятное. "Мираж", - догадался Беба. Прямо впереди синело, сливаясь с небом в неразличимое целое, Аральское море, и невозможно было определить до него расстояние. Впереди же, метрах в пятидесяти, торчала та единственная изба с мачтой антенны. Под ногами была странная почва: растрескавшаяся, твердая, как чугун, и росли на ней кое-где былинки и белесые кустики неизвестной травки высотой сантиметра в три. - Занесло! - так определил Лев Бебенин свое положение. Но душа его, утратившая в передрягах последних месяцев остроту чувств, отнеслась к этому тупо и вяло. Ни тревоги, ни страха, так, ощущение ситуации. Даже хорошо, что глушь. Где тут поселок? Он подошел к избе. Глина на ее стенах потрескалась, обожженная все тем же нещадным солнцем, и доски па крыльце потрескались, и потрескалась дверь. На двери висел огромный ржавый замок. Удивленный Беба обошел избу кругом, чтобы найти хозяина, порасспросить, в какой стороне поселок и какой туда транспорт. Но изба стояла в степи, как спичечный коробок на пустом столе, и возле нее не было ни души. - Эй! - крикнул Беба. Молчание, безмолвный солнечный зной было ему ответом. |
|
|