"Пауль Аугустович Куусберг. Одна ночь (2 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

спасла темнота. Продолжали идти ночью. Магнус ранен в руку. Ему повезло,
кость и крупные артерии не затронуты, пуля вошла в мякоть,
5 сентября. Не знаем, где находимся. Магнус предполагает,
что скоро
выйдем к железной дороге Тапа - Тарту. Юхансон присмирел. Целый день
отдыхали. Из-за Магнуса, у которого поднялась температура. Я стащил на
хуторе полхлеба и десять яиц. Яйца выпили сырыми. Гадали, что будет с нами
дальше. Юхансон не верит, что переберемся через реку Нарву. Магнус говорит,
что выбора у нас нет - только вперед. Я с ним согласен - где бы мы тут, в
Эстонии, смогли укрыться? Ни в одной деревушке нет у меня друзей или
родичей, которые дали бы убежище, 6 и 7 сентября. Никак не выйдем к железной
дороге. Нашел фашистскую листовку, сброшенную с самолета месяца два назад.
"Где ваши знаменитые военачальники? - переводит Магнус, держа в руках
выцветшую листовку. - Где Тухачевский, Егоров, Якир, Блюхер, Уборевич,
Корк, Эйдеман, Федько?" Рву листовку на клочки.
Во рту сегодня не было и маковой росинки,
8 сентября. Вышли к железной дороге - к сожалению, узкоколейке.
Угодили на богатый брусничник. Магнус предупреждает, чтобы
не
увлекались, ели только самые спелые ягоды.
Шел снег.
Он начался сразу, как только они тронулись в путь. Сперва падали
редкие
хрупкие снежинки, которые, прежде чем улечься на землю, долго кружились в
воздухе. Потом снегопад усилился, повалили крупные, тяжелые хлопья. Хорошо,
что ветер дул в спину, а не хлестал снегом в лицо, но дорога, змеившаяся
между невысокими, поросшими лесом холмами, могла повернуть на восток - и
тогда уже добра не жди. Они хоть и направлялись на восток, двигались между
тем на северо-запад, порой даже на запад - старые дороги никогда не ведут
прямо. Места незнакомые, никто из них раньше в этих краях не бывал, и никто
не знал, что их ждет впереди. Но идти было нужно, и они радовались тому, что
вообще сумели отправиться в дорогу.
Ночью в снегопад человеческие фигуры утрачивали четкие контуры
и
сливались с окружающим. И дорога теряла свои очертания, осо'бенно там, где
лес отступал. Без лошади кто знает в каких сугробах бы они барахтались,
кюветы занесло, все было одинаково ровным и белым. Лошадь, к счастью, в
такую погоду умнее человека, да и возчик, видимо, знал дорогу. Впрочем,
возчика и не было, а была возчица - древняя сморщенная старуха, которая не
обрашала на них ни малейшего внимания. То ли против воли пустилась в ночной
путь, или прожитые годы сделали ее равнодушной ко всему на свете? Едва ли ей
доставляло радость то, что всю ночь придется горбиться в дровнях - и эту
ночь, а может, еше и следующую. Ни слова она .не проронила, только время от
времени понукала лошадь. На вопросы не отвечала, словно и не слышала.
Сначала с ней пытались завести разговор, потом бросили - и коренастый, с
огромным красным носом Адам, свободно говоривший по-русски, и сидевшая рядом
со старухой Мария Тихник, не какая-нибудь болтушка, а женщина пожилая,

Тихник тоже немного говорила по-русски, не так, правда, бегло,
как