"Пауль Аугустович Куусберг. В разгаре лета (1 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

Все как было. Никаких признаков того, что война так близка. Но мне тут же
вспоминается, что газеты призывают граждан спокойно заниматься своими
насущными делами, и я начинаю увещевать себя. Сдалось мне это необычное!
Если бы от одного пролета вражеских самолетов все опрокидывалось бы вверх
тормашками, то наша страна не продержалась бы и двух-трех дней.
Руутхольм, оказалось, бывал в Валге. Мы говорим о Лягушином ручье,
разделяющем город надвое, и о футбольных матчах между Эстонией и Латвией,
всегда очень азартных, - ведь добрые соседи ни в чем не любят уступать друг
другу. На душе опять становится легко и весело. И я улыбаюсь при въезде в
Валгу,
Но в Валге уже не все как было.
Город выглядел опустелым, даже вроде бы покинутым. В глаза бросаются
воронки от бомб. Или я ошибаюсь? Нет, не ошибаюсь - мы проезжаем мимо
здания, стена которого рухнула. Немного погодя я вижу сожженные дома. Что
все это значит?
Говорят, с двух до трех часов немцы бомбили город. Мы узнаем это от
хромого старика, у которого спрашиваем дорогу. Теперь понятно. Город еще не
очнулся от того, что произошло несколько часов назад. Вскоре мы узнаем, что
исполком и горком партии покинули Валгу еще до полудня. Это меня
встревожило. Почему руководящие органы оставили город? Неужели немцы так
близко, что могут войти сюда с минуты на минуту?
Нийдас констатирует:
- Я был прав.
Смотрю на него вопросительно.
- Немцы прорвали нашу оборону на Даугаве, - объясняет он. --
Несколько дней назад. И... Минск давно уже пал, а мы все еще говорим о
Минском направлении.
Меня поражает его осведомленность. Откуда он выудил эти сведения? Мне
хочется спорить с Нийдасом, только вот язык не поворачивается после того,
что я увидел в Валге.
Руутхольм тоже помалкивает.
Ищем хоть какой-нибудь штаб. Лейтенант заходит в одно здание, - сквозь
его двери входят и выходят красноармейцы, - а затем мы направляемся на
вокзал.
На вокзале мы попадаем в тревожный водоворот: люди торопятся, снуют,
хлопочут. Все больше военные. На путях идет погрузка и посадка в эшелоны. Я
вижу на платформах автомашины, одно-два орудия, а в товарных вагонах с
открытыми дверьми - бойцов, лошадей, мешки с мукой, полевую кухню.
Готовится к отбытию и пассажирский, в который втискиваются люди с узлами,
тюками и чемоданами. "Эвакуируются", - успел я подумать.
Паровозы гудят, окутываются облаками пара. Возгласы, крики, ржание
лошадей, фырканье автомоторов.
Лейтенант и политрук обращаются с вопросами к пробегающим мимо
офицерам, но те лишь мотают в ответ головой. Какой-то нервный полковник
требует у Ру-утхольма с лейтенантом документы и, прочитав нашу внушительную
бумагу, начинает раздраженно что-то объяснять.
Коплимяэ подходит ко мне:
- Фронт, похоже, не далеко.
Я не успеваю ничего сказать - меня опережает. Нийдас:
- Самое большее - километров двадцать,