"Сергей Кусков. Художник" - читать интересную книгу авторарукой тоже. Минуты три Павел потратил, срисовывая силуэт вручную. Вырезал,
промочил электролитом, разложил на жести и начал задумчиво водить по фольге щупом. Минимум сопротивления был слабый, невыразительный. Оно и понятно - не было у Павла ненависти к Фролову. Он решительно содрал силуэт с жести, скомкал и швырнул в мусорное ведро. Потом слил электролит из кюветы в раковину, сполоснул кювету. Взял портреты тех двоих. В нарисованных лицах не было ничего человеческого. Это не люди, подумал Павел. Это бездушные шестеренки такой же бездушной машины. Родного брата, может быть, и пожалеют, а двоюродного - перемелют в труху и не дрогнут. Биороботы какие-то. В "Грибном дожде" были такие - их выращивали на грядках, которые удобряли кровью. Значит, в таком виде мы вас и вставим туда. Готовые иллюстрации не пойдут, придется рисовать новые - опять задержка. Ничего, с Валерой он договорится об отсрочке на день, у хорошего редактора всегда есть резерв. Сейчас сходит в редакцию, а потом придется интенсивно поработать. Весь день, а может быть и ночь. Зато эти рожи увидят четыре тысячи подписчиков "Каравана", плюс их родственники и знакомые, которым они дадут почитать, - информационное воздействие, пожалуй, посильнее, чем гвоздиком по фольге. Павел бросил в ведро все остатки фольгированной бумаги, с копиями и чистой, и убрал оба портрета в папку с рисунками к "Дождю". Несколько секунд подумал и сунул туда же портрет Фролова - для него тоже найдется подходящий, в меру положительный персонаж. Эпилог Я не знаю, как жить, если смерть станет вдруг невозможна. Память вырвать не просто, как выклянчить песнею дождь... Ю. Шевчук 1 Следователь Олег Фролов решил убить художника Павла Ермакова. Ему непросто далось это решение - убить человека, виновного лишь в том, что он, не имея возможности наказать обидчиков именем закона, взялся восстанавливать справедливость самостоятельно. То, как он врал в утреннем телефонном разговоре, конечно, его не красило, но и прямых доказательств вранья у Фролова не было. Последним доводом, решившим судьбу художника, явилось опасение, что рецепт электролита и другие подробности могут стать достоянием спецслужб. Неважно, наших ли, американских или, например, новозеландских, - все они в равной степени были Фролову несимпатичны, в первую очередь отсутствием всяких моральных тормозов в их деятельности. А тормоза законодательные для них не существовали по определению. Фролов открыл сейф и вынул из него пистолет, магазин с патронами и подмышечную кобуру для скрытного ношения оружия под одеждой. Подогнав ремни, он приладил кобуру поверх пиджака, поправил сбившийся галстук. Магазин вставил в рукоятку пистолета и, секунду помедлив, передернул затвор, дослав патрон в патронник. Вообще-то заранее это делать запрещалось, но на фоне того, что он задумал, мелкие нарушения уже не шли в счет. Затем поставил |
|
|