"Сергей Кусков. Художник" - читать интересную книгу автора

рукой тоже. Минуты три Павел потратил, срисовывая силуэт вручную. Вырезал,
промочил электролитом, разложил на жести и начал задумчиво водить по фольге
щупом.
Минимум сопротивления был слабый, невыразительный. Оно и понятно - не
было у Павла ненависти к Фролову.
Он решительно содрал силуэт с жести, скомкал и швырнул в мусорное
ведро. Потом слил электролит из кюветы в раковину, сполоснул кювету. Взял
портреты тех двоих. В нарисованных лицах не было ничего человеческого. Это
не люди, подумал Павел. Это бездушные шестеренки такой же бездушной машины.
Родного брата, может быть, и пожалеют, а двоюродного - перемелют в труху и
не дрогнут. Биороботы какие-то. В "Грибном дожде" были такие - их выращивали
на грядках, которые удобряли кровью.
Значит, в таком виде мы вас и вставим туда. Готовые иллюстрации не
пойдут, придется рисовать новые - опять задержка. Ничего, с Валерой он
договорится об отсрочке на день, у хорошего редактора всегда есть резерв.
Сейчас сходит в редакцию, а потом придется интенсивно поработать. Весь день,
а может быть и ночь. Зато эти рожи увидят четыре тысячи подписчиков
"Каравана", плюс их родственники и знакомые, которым они дадут почитать, -
информационное воздействие, пожалуй, посильнее, чем гвоздиком по фольге.
Павел бросил в ведро все остатки фольгированной бумаги, с копиями и
чистой, и убрал оба портрета в папку с рисунками к "Дождю". Несколько секунд
подумал и сунул туда же портрет Фролова - для него тоже найдется подходящий,
в меру положительный персонаж.

Эпилог

Я не знаю, как жить, если смерть станет вдруг невозможна.
Память вырвать не просто, как выклянчить песнею дождь...

Ю. Шевчук

1

Следователь Олег Фролов решил убить художника Павла Ермакова.
Ему непросто далось это решение - убить человека, виновного лишь в том,
что он, не имея возможности наказать обидчиков именем закона, взялся
восстанавливать справедливость самостоятельно. То, как он врал в утреннем
телефонном разговоре, конечно, его не красило, но и прямых доказательств
вранья у Фролова не было. Последним доводом, решившим судьбу художника,
явилось опасение, что рецепт электролита и другие подробности могут стать
достоянием спецслужб. Неважно, наших ли, американских или, например,
новозеландских, - все они в равной степени были Фролову несимпатичны, в
первую очередь отсутствием всяких моральных тормозов в их деятельности. А
тормоза законодательные для них не существовали по определению.
Фролов открыл сейф и вынул из него пистолет, магазин с патронами и
подмышечную кобуру для скрытного ношения оружия под одеждой. Подогнав ремни,
он приладил кобуру поверх пиджака, поправил сбившийся галстук. Магазин
вставил в рукоятку пистолета и, секунду помедлив, передернул затвор, дослав
патрон в патронник. Вообще-то заранее это делать запрещалось, но на фоне
того, что он задумал, мелкие нарушения уже не шли в счет. Затем поставил