"Звезда Полынь" - читать интересную книгу автора (Тэйлор Грэм П.)

Глава 15 Timeo Daemones et Donna Ferentes[11]

Сарапук сунул Руку Славы в карман сюртука и быстро лег на пол. Действие заклинания закончилось, и Кадмус начал просыпаться. Грохот в холле окончательно привел его в себя. Двери в доме захлопали — постояльцы очнулись от колдовского сна. Мистер Манпурди проснулся в луже крови.

Блейк ударил рукой в перчатке по кухонной двери и, поняв, что она заперта, со злостью пнул ее. За ним наблюдала небольшая толпа усталых и грязных оборванцев, которые высыпали из столовой.

— Следи за ними, Исаак! — воскликнул Блейк и еще сильнее ударил в дверь ногой, пытаясь ее вышибить. — Если хоть один из этого зверинца пошевелится, сразу стреляй. Пусть подохнут как собаки!

— Помогите! — закричал Сарапук слабым, срывающимся голосом. — Она сошла с ума! Напала на собственного отца, когда он спал, и скрылась в ночи! — Сарапук застонал, надеясь, что его представление не прошло незамеченным, и что дверь выломают прежде, чем ему придется все это повторить.

Высокий, толстый, неуклюжий человек, с головы до ног покрытый черными густыми волосами, вышел в холл и протиснулся сквозь толпу. У него были огромные ручищи с длинными грязными ногтями. Мужчина быстро огляделся и, услышав предсмертные стоны Сарапука, подошел к кухонной двери. Оттолкнув Блейка и Бонэма, он бросился на дверь, как большой бык.

Дверь затрещала, но выдержала. Великан уставился на нее, прищурив глаза и нахмурившись. Он возвышался над толпой, которая ждала, что он снова кинется на дверь. Появление на свет этого человека было окутано тайной. Младенцем его нашли в ивовой корзине с цветами и назвали Лихнис — в честь этих цветов. Теперь этот человек-медведь, славившийся своими громадными размерами, густой шерстью и острыми зубами, которые он подпилил так, чтобы они стали похожи на коричневые звериные клыки, забавлял богатую публику в садах Воксхолла.

— Давай еще раз! — закричал Блейк Лихнису.

Великан взревел. Его тело затряслось, и протяжный вопль прокатился по всему дому. Лихнис разбежался, подпрыгнул и с силой навалился на дверь. Дверь сорвалась с петель и упала на деревянный стол в кухне.

Сарапук лежал на полу, свернувшись вокруг Кадмуса, как огромная змея, готовая поглотить свою жертву. Он застонал и заныл, корчась в притворных муках.

— Смотрите, что она натворила! — воскликнул он. — Девчонка сбесилась! Напала на отца и пыталась меня убить. А потом сбежала с каким-то незнакомцем, который жил в мансарде.

— Что? — пробормотал Кадмус себе под нос. — Что она сделала?

— Сбежала! Напала на тебя, потом заперла нас на кухне и убежала с тем зверем из мансарды. — Сарапук кивнул собравшейся вокруг толпе.

Манпурди стоял в углу и внимательно его слушал.

— С кем она сбежала? — спросил Блейк, расталкивая людей, чтобы добраться до Сарапука. Подойдя к нему, он схватил его за лацканы сюртука и приподнял над полом. — Давай говори, пока я тебя не задушил!

— Аджетта сбежала с человеком, который жил в мансарде. Этот посетитель приехал из… — Он замялся и посмотрел на Кадмуса в надежде, что тот закончит за него фразу.

— Он приехал из… Италии! — сказал Кадмус. — Тегатус привязал к себе крылья, он был из моего зверинца. Последним приобретением.

— Значит, Сарапук, ты утверждаешь, что Аджетта сбежала с этим Тегатусом? — спросил Блейк, не отпуская Сарапука.

— Именно так, доктор Блейк. Он вор. Очень нехороший человек.

— А у нее не было в руках никакой книги?

— Книги?

— Да, книги. Большой книги с толстыми страницами. В тисненом переплете. — Блейк отпустил Сарапука, и тот плюхнулся на пол.

— А-а-а, книги! Да, была. Аджетта сказала, что книга ее и она собирается ее продать, — соврал Сарапук, надеясь, что Аджетту обвинят в краже.

— Кадмус Ламиан, ваша дочь — воровка! — закричал Блейк поверх голов постояльцев, которые набились в кухню. — Она украла у меня очень дорогую вещь, и я хочу вернуть ее. Эту книгу доверили мне, она бесценна! Вас повесят вместе с дочерью, если в самое ближайшее время книга не окажется у меня.

— Я ничего не могу поделать с Аджеттой, мистер Блейк. Она уже взрослая, пошла по стопам своей мамочки. Вы не можете перекладывать на меня ответственность за то, что она сделала. Я сам стал жертвой жестокого ребенка, судьба повернулась ко мне спиной, а я даже не знал об этом. — Кадмус вжал голову в плечи и протянул вперед руки ладонями вверх.

— Ты не способен даже защитить собственную дочь. Ты — жалкий, выживший из ума старик, который думает только о себе, — презрительно сказал Блейк.

— Я, может, и жалкий и выживший из ума, только она все время крадет у меня деньги, да и у других тоже. — Кадмус порылся в кармане и вытащил оттуда горсть серебряных монет. — Посмотрите! Я нашел их в ее комнате. Неприятно об этом думать, но очень может быть, что это она украла у вас. Да, доктор Блейк, моя дочь воровка. — Кадмус высыпал монеты Блейку на ладонь.

— Откупиться хочешь, Ламиан? Думаешь, я спасу твою шею за тридцать кусочков серебра?

— Нет, я просто отдаю то, что принадлежит вам, мистер Блейк. Я честный человек, мне и так досталось от собственной дочери. — Кадмус опустил голову и уставился в пол. — Если вы ее поймаете, я с радостью выступлю против нее в Бейли.

— Можешь забрать себе ее хлеб, когда она будет гнить в Ньюгейтской тюрьме, пока палач не накинет на ее шею веревку и не выбьет из-под нее табуретку. — Блейк повернулся, собираясь уйти.

— Что ж, значит, так тому и быть, мистер Блейк. Так тому и быть… — протянул Кадмус. Он с ужасом представил, как Аджетта болтается на Трипл-три.

Блейк с Бонэмом пробились через толпу и вышли на улицу, по которой стелился туман. Постояльцы молча таращились на Кадмуса. Человек-медведь нахмурился еще сильнее, забрав ключ у Манпурди. Сарапук улыбнулся, его лицо озаряло угасающее пламя в камине.

— Вон отсюда! Пошли прочь! — закричал Кадмус и вытолкал из кухни всех, кроме Сарапука.

Сарапук поднял выбитую дверь и прислонил ее к косяку, чтобы загородить проход и укрыться от любопытных глаз.

— Что ты наделал, Сарапук! — воскликнул Кадмус в ярости. — Если Блейк поймает Аджетту, ее повесят, а если вся правда выйдет наружу, то нас повесят рядом с ней. Я совершил слишком много ошибок, и мне не отвертеться. Меня вполне устраивает моя шея и без веревки, а при мысли о том, что Эразмус Дюваль разденет меня и выменяет мою одежду на бутылку джина, я просто схожу с ума. — Кадмус нервно закашлялся, и его лицо исказилось страхом. Он уже представлял себе, как мерзкий Дюваль — палач из Ньюгейтса — отрывает пуговицы с его рубашки и срезает прядь его волос, чтобы продать какой-нибудь вдовушке, которая сделает из него талисман, оберегающий от оспы. — Когда ты умрешь, он пронзит твое сердце колом из падуба, чтобы ты не восстал из мертвых.

— Надо было поступить так с Синим Дэнби, тогда бы он не донимал тебя, — пробормотал Сарапук.

— Я не имею никакого отношения к его смерти, он сам повесился.

— Интересно, как можно повеситься, если у тебя связаны руки, а башка проломлена дубинкой? — отозвался Сарапук.

— Это всего лишь слухи, — запротестовал Кадмус.

— Да ладно, считай, что ты сделал подарок обществу, избавил его от надоедливой мухи, срезал мозоль с большого пальца жизни. — Сарапук дрожал от возбуждения. — В этом человеке не было души, он был вором и негодяем. Кто станет оплакивать такого человека? Его зачал сам дьявол, а родила ослица.

— Я не позволю тебе плохо говорить о Дэнби. Он был моим другом, хоть между нами и случались размолвки.

— Размолвки, которые привели его к ужасному… несчастному случаю, — усмехнулся Сарапук, потирая ладони. Он наклонился к Ламиану и сказал, понизив голос: — Я тут кое о чем думал, Кадмус. Мы с тобой старые друзья, но наш совместный бизнес развалился. Ангел упорхнул, теперь его вряд ли сыщешь. Мне открыли один секрет, и мои планы относительно Лондона резко переменились. Скоро я все брошу и уеду на север. Там дышится легче. — Он огляделся, как будто услышав чей-то голос. — Пришло время расставаться, мой дорогой друг, наши пути расходятся. Но я никогда тебя не забуду.

Но у нас были планы, — зло сказал Кадмус. — Мы собирались построить больницу, разбогатеть на болезнях. Твои друзья что-то тебе наболтали, и ты решил от всего отказаться?

Сарапук задумался, на его лице проступила неуверенность. Он знал секрет, от которого ныло сердце и мутился рассудок, а он поклялся никому его не рассказывать.

— Ах, если бы камни умели говорить! — воскликнул он. — Если бы я мог тебе сказать, какое будущее тебя ожидает — тебя и всех жителей трущоб, — тогда мне стало бы намного легче. — Он мрачно посмотрел на Кадмуса. — Лондон не принесет тебе ничего хорошего, тебе нужно чаще бывать на свежем воздухе. Уезжай отсюда как можно скорее, я советую тебе это как другу. Скоро придет время, когда эти камни заговорят о смерти и муках.

— Ты выпил слишком много опиумной настойки, Сарапук. Да ты, видать, спятил.

— Если бы! — ответил Сарапук, закрыв лицо руками. — Если бы это был кто-то другой, мне было бы все равно. Но ради тебя и твоей дочери, моей маленькой рыбки…

Внезапно по кухне пронесся вихрь пыли, похожий на ураган, он опрокинул мебель и поднял в воздух кресло-качалку. Оловянные тарелки посыпались с полки, свечи и бутылки с уксусом попадали на каменный пол.

Большой стол задрожал и поехал к двери, как будто его кто-то толкал невидимой рукой. Кадмус в ужасе отскочил назад, а Сарапук вынужден был метнуться в сторону. Стол перегородил дверной проем, отрезав друзьям путь к отступлению. С железных крюков под потолком сорвались кастрюли. Ведро с помоями перелетело через всю кухню, как будто им выстрелили из пушки.

— Что происходит? — испуганно закричал Сарапук.

— Еще одна небесная буря. Мир стонет, как будто попал на кресло роженицы, — ответил Кадмус.

Через кухню перелетел половник и ударил его в грудь. Рядом с ним задрожал ящик с ножами. Вдруг передняя планка ящика оторвалась и угодила в камин. Горящие угли посыпались на пол. Из ящика, устланного войлоком, вылетели острые ножи. Чудом не задев Кадмуса, они вонзились в стену над его головой, а он вжал голову в плечи и спрятался за бочкой с водой.

— Меня хотят убить, Сарапук! — завопил Кадмус. — Это не небесная буря, это существо из самого ада.

Сарапук залез под стол. Кадмус в два прыжка оказался рядом с этим столом и попытался оттащить его от двери, чтобы убежать. Когда это ему удалось, он просунул пальцы между дверью и косяком и изо всех сил потянул. Тяжелая деревянная дверь начала медленно поддаваться, и вот уже из холла в темную кухню проник лучик света.

— Лихнис, мы в ловушке! — закричал Кадмус, высунув руку в образовавшуюся щель.

Вдруг стол отодвинулся, а потом заскользил обратно к двери. Кадмус громко закричал. Ноги подкосились, и он повис на одной руке, пригвожденный дверью к косяку.

На кухне воцарилась странная тишина. Под дверь начал задувать холодный ветер, поднимая пыль с каменного пола. Пылинки собирались вместе, принимая очертания какого-то человека. Сначала появился плащ, потом ноги и, наконец, бледное лицо. Сарапук увидел призрака и вжался в стену. Он вынул из кармана маленький тонкий ножик и зажал его в одной руке, а в другой держал высохший стебель белены. Он снова и снова бормотал древнее заклинание мертвых, взывая к святым и прося у них защиты.

Стол отъехал от двери, и Кадмус неуклюже повалился на пол. Он поднял голову и недоверчиво уставился на призрака.

Сарапук направил на призрака нож и яростно замахал беленой.

— Уходи! Возвращайся в мир тьмы, уходи отсюда! — закричал он, взволнованно прыгая с одной ноги на другую. — Заклинаю тебя именем святого Венериуса!

Обретая телесную форму, призрак вобрал в себя все частички света. Теперь он стоял напротив Кадмуса и Сарапука, его лицо скрывала темная дымка. Вдруг существо задергалось и стало почти осязаемым. Можно было разобрать даже черты его лица.

Кадмус узнал призрака по синеватому отливу кожи и ожившей татуировке, которая ползала по его лицу. Сердце бешено заколотилось в груди у хозяина постоялого двора. Он ждал, что скажет призрак. Ему было известно, что это — Синий Дэнби, и сама мысль о том, что Дэнби восстал из мертвых, заставляла его холодеть от ужаса. Он чувствовал, как его покидают последние силы от безжизненного взгляда призрака, который был устремлен на него. Казалось, Дэнби еще не видит его, как будто он оглядывает комнату, но она представляется ему совсем в другом времени и обличье.

Наконец Сарапук нарушил тишину.

— Тебе нужен не я, а он! — закричал Сарапук.

Призрак по-прежнему осматривал кухню. По его голове ползала змея, она шуршала в волосах и скользила между его тонкими синими губами.

— Я слышу тебя, недруг, но не вижу, — глухо сказал Дэнби, вглядываясь в темноту. — Мне знаком твой голос, но никак не могу вспомнить откуда.

— Это Сарапук. Доктор Сарапук. Бывший доктор.

— Сарапук… Да, я помню Сарапука. Вечно пьяный, ни гроша в кармане, пациентов убил больше, чем вылечил. Мышьяк и опиумная настойка с капустным пирогом, а также фунт ртути с пинтой эля избавят пациента от простуды. Вот кто такой этот Сарапук.

— Но ведь это и правда избавило многих пациентов от простуды, — перебил его Сарапук.

— И убило одну бедную женщину, которая выпила все это. Я ее хорошо запомнил. Ее звали Хелен Фьюри, она жила на Друри-лейн. А случилось это накануне дня святого Михаила. Я видел, как она умирала в страшных муках, а ты был так пьян, что ничем не мог ей помочь.

— Ты пришел не ко мне, Дэнби, я никогда не желал тебе вреда, — заскулил Сарапук.

— Я помню, как ты вскрывал меня. Я долго цеплялся за свою прежнюю жизнь и не хотел уходить в мир иной. И тогда меня заколдовали, маг отправил меня в Стигийский мир. Как в жизни, так и в смерти я повис между здоровьем и проклятием.

— Ты пришел ко мне, Синий Дэнби. — Кадмус подошел к призраку. — Я не стану играть с тобой в игры. Я никогда не прятался от тебя, когда ты был жив, так к чему мне бояться тебя мертвого?

— Какой приятный у тебя голос. Смерть заслоняет тебя от меня, но я могу слышать твой голос.

— Что тебе от меня надо, Дэнби? Давай поговорим напрямую.

— Я принес тебе подарок. А так как мои руки слишком слабы и в них нельзя ничего носить, то я просто скажу тебе, где он лежит. Ты убил меня за него, но так его и не нашел. Видишь ли, Кадмус, я подозревал, что ты просто хочешь заманить меня в ловушку, поэтому вырыл все золото и спрятал его в книжном магазине. Оно и сейчас лежит в тайничке под самой нижней полкой. Его прикрывает толстый том «Micrographica». Ты без труда найдешь это золото. А мне оно теперь ни к чему, в саване не делают карманов. — Синий Дэнби глубоко и печально вздохнул.

— Ты пришел отдать мне подарок, а не для того, чтобы отомстить. Почему? — спросил Кадмус.

— Смерть учит многим добродетелям, я не могу все время истекать злобой. В моем сердце больше нет места для людских интриг. Я бы все отдал за то, чтобы хоть на год и один день стать человеком, почувствовать, как солнце согревает мою кожу, ощутить вкус джина на губах. Это было бы раем. Радость плоти — единственная радость, которую я знал и которая была у меня похищена. — Он посмотрел на то место, где стоял Кадмус. — Время обходит тебя стороной, Кадмус. Возьми мой подарок и используй его как хочешь. Ибо скоро и ты станешь таким же, как я.

В эту минуту послышались далекие крики детей, как будто кто-то мешал им играть. Скоро крики усилились и стали ближе.

— За мной пришли мои хранители, — сказал Дэнби и начал снова превращаться в пыль. — Надеюсь, ты расслышал все, что я тебе сказал, Кадмус. Ты жаждал этих денег, когда я был жив, так получи же их хотя бы после моей смерти.

Три маленькие темные фигуры прошли сквозь деревянную дверь, как будто ее вообще не было, окружили Дэнби и, взявшись за руки, начали приплясывать вокруг него. Их лица были размыты. Темные гибкие призраки детей, отданных в распоряжение смерти, танцевали все быстрее и быстрее в такт неслышному ритму. Дэнби стал бледнеть. Вдруг по кухне закружился смерч. Он погремел кастрюлями на полу и вернул стол на прежнее место.

Сарапук затрясся от страха: фигуры детей вдруг слились в одну, которая превратилась в шар яркого белого света, искрившегося и шипевшего в центре кухни. Этот ослепительный свет отбросил длинные черные тени на лицо Сарапука, и он закрыл лицо руками. Кадмус терпел этот свет, сколько мог, а потом заслонил глаза рукой. Через миг шар исчез, и кухня погрузилась в темноту, которую пытались разогнать слабый огонь в камине и неровное пламя свечи — их свет проникал на кухню через щель между дверью и косяком.

— Сарапук, где ты? — тихо позвал Кадмус, спотыкаясь, как слепой, в поисках кресла. — Я тебя не вижу, мои глаза опалил нестерпимый свет призраков.

Дагда Сарапук украдкой прополз через всю кухню к двери, тихо отодвинул ее от косяка и выскользнул через образовавшийся проем в холл, а оттуда — на улицу.

— Дагда, я не вижу. Где же ты? — снова спросил Кадмус. Он на ощупь побрел по кухне, наткнулся на стол и рухнул на пол. — Помоги мне! Пожалуйста, помоги!

В самом темном углу кухни к стене прижалась черная тень. Она ждала, когда Кадмус подберется к ней поближе.