"Андрей Кураев. Школьное богословие" - читать интересную книгу автора

Юности дана эта способность - срываться с места и мчаться туда, где
блеснула Истина. Позднее человек как-то иначе ищет этой самой главной
Встречи: я тут, у себя дома, у семьи буду жить, но на всякий случай оставлю
форточку не закрытой - вдруг Кто-то все же вновь постучится в мой мир. И в
конце концов Вера становится лишь приложением к быту, переставая быть
творческой силой бытия.
Многое можно сказать об опасностях юношеских увлечений. Но человек, не
переболевший ими или так и не направивший эту силу неосознанного юношеского
героизма ко Христу, уже практически не имеет возможности познать ту полноту
радости, которая даруется лишь при всецелой отдаче его служению Господу.
Как-то один англиканский иерарх сказал мне: "Знаете, отец Андрей,
Англия, наверное никогда не будет христианской страной... Мы, англичане,
слишком консервативны для того, чтобы стать христианами. Ведь для этого надо
перевернуть все в своей душе". Знал ли этот протестантский богослов, слова
аввы Алония - "если бы не перевернул я всего вверх дном, не возмог бы
построить здание души своей?" Скорее всего, - нет... Но за его словами ясно
различие двух консерватизмов - есть консерватизм греха: когда человек в свой
устоявшийся быт не хочет впускать бытие далее порога. И есть консерватизм
святости: когда в церковном предании хранится и в каждом поколении каждому
сердцу повторяется: чтобы войти к Богу, надо перевернуть все в душе своей. А
столь ругаемый миром "консерватизм" Православия не есть ли на деле не что
иное, как сохранившаяся сквозь тысячелетия юношеская дерзость апостола
Иоанна? Ригоризм православия, его несогласие останавливаться в духовной
жизни на "полумерах", его призыв к неотмирному житию - не есть ли это
дыхание юной веры, сохраненное дерзновение веры первохристиан? И не
оказывается ли тогда, что Православие - "самая консервативная" конфессия
христианского мира - самая молодая?
Недавно один философ сказал, что его собственные шестнадцати и
семнадцатилетние сыновья кажутся ему ужасно старыми, когда они ведут
бесконечные разговоры о мотоциклах и пластинках, а он сам заново познал
радость молодости, придя из ЦК компартии к вере. И пояснил: "ведь молодость
человека измеряется его способностью оставить все позади и начать все
сначала. И подлинный грех - это отказ стать большим, чем ты есть".
И как странно, неподлинно звучат поэтому разговоры о "церковном
возрождении", "восстановлении", "возврате", "обретении" и т.п. Со стороны
может быть действительно наша жизнь в чем-то возвращается к прежнему. Но
человек, сам переживший духовное обращение, знает - он никуда не
возвращался. Он совершил прорыв туда, где его еще не было. Он стал таким,
каким он еще не бывал. Он приобрел - опыт новизны. Если при этом он увидел
то, что видели христиане прошлых поколений и веков - в этом нет ничего
удивительного - "Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же" (Евр. 13,
8).
Юношеское диссидентство работает сегодня на нас. Господствующим
мировоззрением и стилем жизни в школе и институтах все еще является
материализм, и священник вполне может восприниматься как "бунтарь", как
проповедник и исполнитель иной жизни, иной системы ценностей.
А мы плохо пользуемся этим. Мы слишком напуганы тревогами взрослого
мира и за этими тревогами не видим детей. В Москве вышло уже несколько
сборничков под названием "Антихрист в Москве". Но с ними ведь в школьный
класс не пойдешь. Туда надо идти с вестью о том, что "Христос в Москве" -