"Андрей Кураев. Протестантам о Православии " - читать интересную книгу автора

4. - Париж, 1988, сс. 229-230.

Сравнив беседу "О смысле христианской жизни" святого XIX века Серафима
Саровского или сборник речений преп. Силуана Афонского (ХХ век) с беседами
преп. Макария Египетского (IV век) или Игнатия Богоносца (II век), можно
согласиться с замечанием О. Мандельштама о том, что "у каждой истинной книги
нет титульного листа". Православный (не-богослов) может читать Златоуста - и
даже не догадываться о том, в каком веке жил этот учитель; он будет читать
Ефрема Сирина и не осознавать, что держит в руках труд не грека и не
русского, а сирийца... Вообще это действительно чудо - что при всей
очевидности герменевтического закона "каждый понимает по-своему",
православная экзегетика смогла сохранить свою самоидентичность на протяжении
двух тысячелетий и на пространстве десятков народов и культур. Чудо состоит
в том, что, будучи образом миропонимания, взращенным в совершенно
определенной и специфичной культурной среде (Восточная Римская империя),
православие смогло не остаться в ней, а пройти сквозь совершенно иные
культурные условия. Византия осталась в прошлом. Церковь живет и после
Византии.
Но пока Византия была, она (точнее - "Восточная Римская империя")
продолжала оставаться восточной звездой в темных веках Европы. Когда после
варварских нашествий связь Европы с античностью ослабла, Византия продолжала
оставаться оплотом римской государственности и эллинской мысли. Философ и
историк средневековой культуры Лев Карсавин писал, что "с самых начал своих
западная церковь отстала от восточного умозрительного богословия, что
обыкновенно объясняют умственною отсталостью Запада вообще. Психология,
этика, учение об обществе, о государстве Божием - таковы главные вопросы,
занимавшие западную мысль. Очень быстро догматическая жизнь Запада
упрощается, становится элементарной, и Августин переводится на язык Григория
Великого. На долгое время все христианское учение на Западе как бы
превращается в "fides implicita" (лат. "подразумеваемая вера" - А. К.), и
это происходит в тот самый момент, когда на Востоке идет напряженное
изучение самых трудных и основных вопросов догмы"*.
______________
* Карсавин Л. Католичество. - Пг., 1918, сс. 47-48.

Даже когда через арабов, завоевавших многие культурные сокровища
Византии, Запад получил-таки Аристотеля и античных философов (никогда не
терявшихся в православном мире); даже когда множество греческих
интеллектуалов убежало на Запад, спасаясь от мусульманского нашествия и неся
с собою дух Эллады и книги отцов Древней Церкви; даже когда в самой Западной
Европе началось брожение Возрождения; даже когда Запад начал воспринимать
Православный Восток как "раскольнический" и "еретический", - даже тогда в
восприятии лучших умов Запада Константинополь оставался городом загадочных
духовных и культурных сокровищ. 12 июля 1453 года, через месяц после падения
Константинополя, Эней Сильвий Пикколомини, будущий папа (1458-1464) писал
папе Николаю V: "Но что за чудовищная весть, только что принесенная из
Константинополя? Стыдно жить... Скорблю о бесчисленных базиликах святых,
построенных с дивным искусством, а теперь обреченных на руины или
магометанскую скверну. Что скажу о книгах, которых там без числа, латинянам
еще неизвестных! Увы, имена скольких великих мужей теперь будут утрачены!