"Андрей Кураев. Кино: перезагрузка богословием " - читать интересную книгу автора

психоанализа (использование этих языков считается сегодня хорошим тоном в
работе современных западных интеллектуалов) этот символ прочитывается
одинаково. Свет, твердость, богатство (=сила), ассоциируемые с бриллиантом -
это разные грани, проявляющие и символизирующие мужское начало.
И этот бриллиант опускается в морскую глубину, в лоно вод. Он
изначально предназначен именно к этому - ведь в фильме он носит имя "Сердце
моря". "Сердце моря" погружается в сердце моря, в глубину, - туда, где
покоится "Титаник".
Морские глубины, "сердце моря" на языке психоанализа и мифологии - это
символ женского начала. Вода способна вынашивать в себе жизнь. Но для этого
ее покой должен быть нарушен вторжением в ее податливые, аморфные глубины
мужского начала - светлого и твердого. Встреча моря и света - вот последняя
тема фильма. Но в традиционных, древнейших пластах культуры плодом этой
встречи всегда оказывается рождение новой жизни.
Искрящийся бриллиант как символ света, твердости, мужского начала
(вспомним, что и героине он подарен ее мужем, а для нее он дорог как память
о любовнике), погружается в морские глубины и тем самым "оплодотворяет" их.
То, что кажется концом фильма, на самом деле является началом, зачатием
чего-то нового. То, что кажется трагичным (кончина героини), есть на самом
деле ее возрождение. Как в романах Достоевского, каждый из которых кончается
доброй переменой, но - как предупреждает автор - "это уже другая история".
Так что же за новая жизнь приоткрывается в конце "Титаника"? Смотрим
следующую сцену за бросанием бриллиант в море. Роуз испускает последнее
дыхание. Камера отходит от ее лица к темной стене, а затем... погружается
тем путем, которым чуть раньше последовал бриллиант - в сердце моря. Вслед
за ним в те же глубины следует душа умершей Роуз. Камера ("глаза" уходящей
души) подходит к затонувшему "Титанику" и летит по коридору, постепенно
наполняющемуся светом... Итак, не просто бриллиант, но и сама душа
погружается в тот мир, который стоит на грани смерти и жизни (или жизни и
смерти).
Здесь надо вспомнить другой опыт, равно знакомый и психиатрам, и
мифологам: опыт умирания (психиатрам знакомый по описаниям людей, переживших
клиническую смерть, а религиям по опыту их инициаций, мистерий и видений).
Этот опыт включает в себя следование по темному коридору, который в итоге
выводит на Свет, на встречу с Богом. Этот опыт умирания на весьма большом
материале описан в знаменитых книгах Моуди*. Стоит лишь добавить, что если
бы младенец мог поделиться с нами воспоминаниями о своем рождении - он
выразил бы его точно в таких же образах: выход из привычной жизненной среды
(материнской утробы) пролегает через длинный темный и болезненный коридор,
за которым блещет обилие света и новых лиц.
______________
* Не все предположения Моуди и его корреспондентов можно признать
достаточно взвешенными с точки зрения православия. Сопоставление того круга
опыта, на котором строит свои концепции Моуди с тем опытом умирания, который
фиксирован в православной традиции, см. в книге иеромонаха Серафима (Роуза)
"Душа после смерти".

Так и в "Титанике": погружение в глубину вод сменяется следованием по
коридору. Коридор переходит в свет. В свете проявляются лица. Те, кто честно
умерли, не оттолкнули других, не убежали с корабля - они встречают