"Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ" - читать интересную книгу автора

только разум и не только дух, но всего человека, в том числе и его тело
[85].
Но оставаясь в мире собственно ветхозаветной письменности, мы все же не
должны забывать, что танатология Ветхого Завета поражает прежде всего именно
своей неразвитостью. А ведь учение о переселении душ предполагает детальную
проработку послесмертной географии. Может быть, хотя бы этот аргумент
позволит теософам смириться с очевидным: ну, нет идеи реинкарнации в Ветхом
Завете. Можете считать, что евреи не доразвились в ту пору до принятия вашей
концепции. Объясняйте как хотите этот факт (пусть даже неразвитостью
пророков Древнего Израиля), но все же признайте его наличие: в Ветхом Завете
идеи реинкарнации нет, и ее никак нельзя пристроить к мировоззрению
пророков.
Когда Израиль в послеевангельскую эпоху начал создавать обычную
народную ("языческую") религию, когда узда Пророков ослабла, то он
самостоятельно восполнил лакуну своей древнейшей истории. И уже в
христианском средневековье идея реинкарнации появилась в каббалистическом
иудаизме (который, впрочем, не тождественен всему иудаизму). Но проецировать
умозрения средневековых и особенно новоевропейских каббалистов на религию
Древнего Израиля было бы насилием как над принципами исторического
исследования, так и над теми свидетельствами о вере пророков, что были
приведены выше.

Евангельская мистерия

Мы видели, что в ближневосточных дохристианских религиях идея
реинкарнации отсуствовала. Не было ее и в религии Ветхого Завета. Конечно,
Христос совершенно не был обязан следовать стереотипам традиции. Он и в
самом деле дает Новый Завет. Но включает ли в себя новизна Нового Завета
идею реинкарнации? Прежде, чем обратиться к текстам, отметим сначала - что
есть общего у христианства с религиями мира. Ведь многие вопросы
христианство ставит согласно с другими традициями. Но в ответе, который дает
Евангелие на эти вопросы, есть нечто свое, новое, новозаветное. Общий
вопрос - это вопрос о смерти.
"Умирать - это самое большое безумие, которое только может позволить
себе человек", - говорил Санчо Панса. И, наверно, нет такой религии в мире,
которая не согласилась бы с ним. Религии мира согласно считают наш образ
жизни глубоко ненормальным. Мир болен. И эта болезнь столь глубока, что ее
не излечить ни перевыборами, ни экономическими реформами, ни культурным
прогрессом. Очевиднейшее проявление этой болезни - смертность человека.
Повсюду и очевидно торжествует то, что ап. Павел назвал "последним врагом"
(1 Кор. 15, 26) - смерть.
Главная задача религии - преодоление смерти. Эта та цель, которая
отличает религию от любой иной человеческой деятельности. Хоть что-то, что
было "моим", должно быть "после". Там, где человек всматривается в свое
посмертие и старается найти средства для того, чтобы повлиять на него,
изменить его, выбрать - там есть религиозная мотивация, там копится
религиозный опыт. Этот опыт есть опыт человеческий. А человеческий опыт
упорно твердит об одном: смерть человека не есть случайность. Она впаяна в
самый образ нашего бытия. Смерти быть не должно - но она не есть нечто,
ждущее нас на окраине нашего мира, а есть что-то, что всегда холодит нас