"Сергей Куприянов. Страж зари (fb2)" - читать интересную книгу автора (Куприянов Сергей)

Марина

Появление в офисе Перегуды всегда-то приносило напряженность, по большей части выражающуюся в том, что после этого Петрович некоторое время пребывал в мрачном настроении, так что в этот момент к нему лучше было не соваться, но в этот раз, едва чужак переступил порог, она почувствовала особое напряжение, почти страх.

Некоторое время она сидела, вжавшись в спинку своего кресла, пытаясь самостоятельно справиться с охватившей ее паникой, для чего, строго по науке, попробовала разобраться в ее причине. Ее нелюбовь к этому высокомерному хлыщу вряд ли можно было считать настоящей причиной. Мало ли кто кого не любит, так что это еще не повод впадать в коматозное состояние.

Почувствовав, что ее начинает колотить, она встала и вышла в коридор, на ходу вытягивая сигарету из кармана. Курила она редко, но сейчас это был пристойный повод поболтать с кем-нибудь о чем-то отвлеченном. Этим «кем-нибудь» оказалась тетя Люся, яростно шваркающая шваброй у входа.

Завидев Марину, она забурчала под нос, словно ни к кому конкретно не адресуясь:

— Шастают тут всякие, грязь только разводят, уроды. Я их, сук, научу родину любить.

Марина остановилась и закурила, глядя на разъярившуюся зэчку.

— Ну чего встала? — не замедлила отреагировать та. — Здесь тебе не курилка. Вон иди на улицу, там и дыми сколько влезет.

— Чего ты разъярилась так? — в привычном грубоватом тоне, какой она приняла в общении с тетей Люсей, спросила Марина. Эту страшноватую на вид тетку она нисколько не боялась.

— А хрен тут всякие шастают?! — взвилась та, будто только и ждала повода высказаться. — Я не нанималась тут за ними подтирать.

— Аза кем нанималась? — спросила Марина, выпуская к потолку струю дыма.

Тетя Люся встала на манер статуи Афины Паллады — левая рука уперта в бок, в правой заместо копья швабра. И еще подбородок вверх.

— Ты кто тут такая, чтобы меня учить?

— Как будто не знаешь. Или забыла? Ладно, кончай права качать, теть Люсь. Самой тошно, — неожиданно для себя призналась она. — Закуришь?

— Давай подымлю грамотной сигареткой, — смилостивилась уборщица. — У тебя какие? — Марина показала пачку «Вог». — Слабые. Меня от них перхота бьет. Да ладно, давай уже. Только вытряхни, у меня руки грязные.

Ловко прикурив и глубоко затянувшись, уборщица, как и обещала, хрипасто раскашлялась, захлебываясь мокротой.

— Пойдем в сторонку, нечего тут, — наконец смогла проговорить она, справившись с приступом кашля.

То, что она называла «в сторонку», было крохотной каморкой, где хранился всякий инвентарь. Кроме него здесь имелась лежанка, покрытая солдатским одеялом, пляжного вида пластмассовый стол с вычурным стулом в стиле ампир, вешалка с одеждой на ней и бумажная иконка на стене. Все это густо пропитано запахом табака. Марина, как ни странно, оказалась здесь впервые.

— Садись. — Тетя Люся кивнула на стул, сама усевшись на лежанке. — Выпить хочешь?

— Нет.

— Смотри. Надумаешь — у меня есть. Ну рассказывай.

— О чем?

— Чего такая вздрюченная?

— Да нет, нормально.

— Уж мне-то не ври. Я человека наскрозь, как микроскоп, вижу.

— Устала просто.

— А-а. Я уж подумала, что на сносях ты.

— С чего бы? — удивилась Марина.

— Ветром надуло. Ладно, проехали.

Тетя Люся подвинула ей металлическую пепельницу, в которую решительно сунула недокуренную сигарету. И тут же вытряхнула из лежащей на столе пачки «Беломорканал» папиросу, привычно смяла ей мундштук и прикурила.

— Не люблю я его, кота гладкого, — заявила она.

— Кого?

— Да этого. — Тетя Люся кивнула в окошко, за которым, прямо напротив крыльца, стояла большая черная машина, возле которой прохаживался крепыш в расстегнутом черном пальто. Намек на Перегуду был более чем ясен.

Марина скорее увидела, чем почувствовала, как у нее дрогнули держащие сигарету пальцы. Она поспешила стряхнуть пепел:

— Что так?

— Да я ж говорю — котяра. Повидала я таких. Холеных. От него так и тянет тиной. Кикимора.

Спорить тут было не о чем.

— Ну ладно, покурили, и хватит. Пошли дела делать. Мне за ним еще полы подтирать, — заявила тетя Люся, туша окурок. И вдруг спросила, понизив голос почти до шепота: — Ты это, не знаешь, святая вода от него помогает?

— От кого? — ошеломленно спросила Марина.

— Ну… вообще. А?

— Наверное.

— Ага! Не зря я, значит, запаслась-то. Ну… Или посидишь еще?

— Да нет, пойду. Спасибо.

— Не выдумывай! Спасибами тут еще будет разбрасываться. Тоже мне!

Вернувшись к себе, Марина некоторое время пыталась сосредоточиться, уставившись на экран монитора. Ребята из группы разработчиков перекинули ей новое заклятие, основанное на древнерусских верованиях, но слова, из которых оно было сплетено, скользили мимо ее сознания. Жаба-лягушка, вынь из меня болезни, принеси приязни, жениха и злато, чтоб было богато, счастливо и знатно жить стало приятно.

За дверью раздались решительные шаги. Она встала и, выждав, пока шаги стихнут, направилась к кабинету Петровича. Нужно поговорить. Она не девчонка, она маг, маг практикующий, и она чувствует — и не как какая-нибудь тургеневская барышня! — что этот визит как-то связан с Павлом. Вышла и едва не столкнулась с секретаршей, летящей по коридору с выпученными глазами.

— Что случилось?

— Ох! Потом, потом.

И та влетела в комнатку Мих Миха.

Марина вернулась к себе и вся обратилась в слух.

Вот поспешные сдвоенные шаги — это Лидочка и Семенов. Тон от них идет тревожный. Надсадный кашель тети Люси. От нее идет волна раздражения и усталости. Впрочем, направленная вовне. И чего она так не любит Перегуду? Со стороны диспетчерской чувствуется зыбь недовольства. Ну это всегда так, ни один диспетчер не любит, что его беспокоят. Но неудовольствие их привычное, профессиональное, по большей части наигранное. От кабинета маг-директора катилось злое возмущение. Там что-то происходило.

Не в силах больше сидеть на месте, Марина снова вышла в коридор и побрела в сторону места пребывания Петровича. Ей навстречу снова выскочила Лидочка с электрочайником в руке.

— Вот! — сказала она, притормаживая. Чувствовалось, что ей очень хочется кому-то пожаловаться. Неужто Петрович так ее раззадорил? На него это не очень похоже, не его это стиль. — Приказал вылить всю воду.

— Чего это? — по инерции спросила Марина. Хотя не успела закончить озвучивать вопрос, как уже поняла: воду здесь выливают только в одном случае.

Секретарша в ответ возмущенно фыркнула. Делать лишнюю работу она не любила, но еще больше не любила не выполнять распоряжения директора.

— Погоди-ка. — Марина остановила ее движение в сторону туалета и взяла чайник. Ей потребовались считанные секунды, чтобы распознать оставленный в воде след. После этого поспешно вернула чайник.

— Выливай ты побыстрее, — сказала она твердо.

Лидочка только хлопнула глазами и с места взяла в карьер, только эхо от перестука ее каблуков разнеслось по коридору.

Если уж Перегуда и здесь наследил, то, с его точки зрения, дело того стоило. Очевидно, что здесь, в приемной, через заговор на воду он не Лидочку охмурял.

«Нюхачка» решительно вошла в приемную.

На первый взгляд здесь ничего не изменилось. Если не считать дикого напряжения, которое прямо-таки сочилось из-за директорской двери. Маги работают. Поэтому она, помешкав, села на ближайший стул и приготовилась ждать столько, сколько будет нужно. Вернулась секретарша и затеяла возню с конфетами и еще чем-то, но Марина не обращала на нее внимания, уставившись в стену, на которой висел календарь с изображением неестественно глазастой Царевны Лебеди — подарок одной полиграфической фирмы к прошлому Новому году. Такие же были дома чуть не у всех тех, кто здесь работал.

Со стороны могло показаться, что она о чем-то сильно задумалась либо медитирует, на самом же деле она просто ждала, находясь в максимально возможной на этот момент близости к единственно возможной сейчас цели.

Ждать ей пришлось недолго, во всяком случае, куда меньше, чем она не то чтобы рассчитывала, но настраивалась.

Дверь приоткрылась, но не открылась до конца, придерживаемая знакомой рукой Михал Михалыча. И в образовавшейся щели раздался голос Горнина:

— Но ты, во всяком случае, сделаешь это? Семенов молчал. Пальцы его крепко обхватили дверную рукоятку. Марина смотрела на его руку как зачарованная.

— Миш, я тебя прошу.

— Хорошо, — ответил Мих Мих и вышел, скользнув усталым взглядом по Марине.

Обычно он ее не то чтобы привечал или как-то особенно выделял среди других сотрудников или, паче того, сотрудниц. Но уж по меньшей мере был приветлив. А тут посмотрел как на вещь, на предмет обстановки, ничем не выдав, что узнал ее. С его стороны это было очень похоже на оскорбление. Она даже сжалась, словно от пощечины. Происходило что-то ужасное, и она — одна из причин этого.

— А ты что здесь делаешь? — спросил появившийся в дверном проеме Горнин. И сразу добавил, не дожидаясь ответа: — Впрочем, кстати. Заходи. Только погоди малость, я позвоню.

Она не поняла, нужно ли ей посидеть в приемной или можно уже заходить в кабинет. Горнин же развернулся и, не закрывая двери, ушел внутрь. Решив, что это такое приглашение войти, она встала, решительно вошла и плотно, с нажимом закрыла за собой дверь.

Не присаживаясь, Горнин по памяти набрал номер, зло тыкая в кнопки телефона.

— Алло? Алексей? Здравствуй. Да, я это, я. Спасибо. Слушай, такое дело. Тут, говорят, банк вчера ограбили. Не мог бы ты ввести меня в курс дела? Что? Мне? Ну видишь, я сам тебе позвонил. Хорошо, подъезжай. Но сначала хотя бы в общих чертах. Прямо сейчас. Да, очень. И по факсу мне сбрось.

Минуты две маг-директор слушал, поддакивая, морщась и кивая головой. Потом, попрощавшись с неведомым Алексеем, посмотрел на Марину. И стал рассказывать, так и не присев.

Она слушала и не могла поверить. Чтобы Павел стал грабить банк? Быть того не может. Тем более тот, который находится рядом с его домом. Во-первых, это не в его правилах. Это же во-вторых, пятых и десятых. Ну не тот он человек, чтобы заниматься подобными вещами. И еще одно. Сколько он там будто бы взял? Несколько сот тысяч? Гос-споди! Да для мага такого уровня, как Павел, это не деньги! Даже Лидочка, всего лишь секретарь, и та уже с полгода ездит на собственной «хонде», которая стоит куда как больше. Что уж говорить про Пашу, который только от нелюбви к любого вида публичности купил себе старозаветные «Жигули». Зарабатывали они стараниями Петровича много, порой казалось, что очень много. Но пару раз Марина имела возможность убедиться, что все их заработки по большей части были как бы страховкой от желания хапнуть сразу и много. Возможности для этого у практикующих магов случаются не так редко, как могло бы показаться.

— Это не он, — проговорила она, когда Горнин кончил рассказывать.

— Вот и я думаю, что это не его стиль. Только почему-то все сходится на нем. Поэтому прошу тебя заняться этим лично. Все проверь. Понюхай там.

— Александр Петрович…

— Ну а что ты предлагаешь? — повысил голос маг-директор. — Отдать это дело на откуп Перегуде?

— Нет, конечно. Но…

— Вот видишь! Только ты, и никто больше, можешь разобраться в этом деле так, чтобы никаких сомнений. И вообще…

Горнин наконец обогнул стол и сел, едва ли не упал в кресло. Вид у него был нездоровый. Усталый. Как у Семенова. Ей стало его жалко.

— Ты садись, садись. Не маячь тут. Скажу тебе честно. Но — между нами. Идет?

Марина кивнула.

— Ситуация тяжелая. Я бы даже сказал — опасная. Для всех нас. Для меня. Для тебя. Для Павла.

— И для Михал Михалыча? — почему-то спросила она.

От этого вопроса маг-директор как-то разом подобрался. Как хищник перед прыжком. Даже страшновато стало.

— Для всех! — отчеканил он. — Вплоть до тети Люси и дворника, который убирает снег у нашего крыльца. Если не сказать большего.

Несколько секунд он молчал, неподвижным взглядом уставившись ей в переносицу. Марина, напрягшись, старалась не моргать. Поддаваться она не собиралась.

— А что потом? — разорвала она молчание.

— Что значит «потом»?

— Если вдруг обнаружится, что… Ну что это и в самом деле, ну Павел, — сказала она, запинаясь от того, чтобы ненароком не произнести вслух неосторожную фразу, по которой — пусть даже косвенно — можно было бы предположить, что она допускает такой вариант развития событий. Она уже сделала одну глупость, хватит с нее.

— А вот как раз тогда и будет плохо.

Она отвернулась, стараясь принять правильное решение. А какое оно, правильное-то?! Шпионить за Пашей? Или отказаться, чтобы за ним шпионил кто-то другой? «Нюхачка» несчастная!

— Ты не переживай, — неожиданно мягко сказал маг-директор. — В случае чего можешь смело обращаться ко мне или к кому угодно. Мы все тебе поможем.

Марина чуть было опять не ляпнула про Михал Михалыча, но вовремя удержалась. Все так все, что уж тут говорить об отдельных персонах. Вместо этого она задала другой вопрос:

— А что там с терминалом?

Спросила и посмотрела на директора. Неожиданно этот вопрос приобрел для нее огромное значение. Точнее, ответ на него.

— Там все утряслось. Пока. Дальше будем разбираться.

И в этот момент, когда поняла, что маг-директор с ней неискренен, она приняла решение и отважилась исполнить его просьбу. Она займется расследованием. Она выложится, вывернет себя наизнанку, но сделает то, что хочет Горнин. И даже больше того. Не решила пока только одного — что она будет ему говорить. И будет ли говорить вообще.

— Я пойду?

Или ей показалось, что она спросила, а на самом деле просто объявила это?

— Скоро здесь будет один человек из органов. Подожди.

И опять. Было очень похоже, что вместо точки Горнин поставил знак вопроса. Или ей показалось?

— Нет, — отрезала она. — Я сама.

И спустя секунду поправилась, почувствовав категоричность своего тона, граничащего с хамством:

— По крайней мере, пока.

— Как знаешь, — кивнул Горнин.

Сейчас он не был похож на всесильного маг-директора, перед которым трепещут дворники и сильные мира сего. Больше всего он был похож на человека, попавшего в трудное положение, выход из которого зависит уже не от него самого, а от кого-то другого.

Вернувшись к себе, Марина несколько минут занималась тем, что выдвигала ящики стола и просматривала их содержимое, как человек, который хочет забрать свои личные вещи, с тем чтобы больше сюда не возвращаться. В какой-то книжке она вычитала и запомнила выражение «настроение ниже нуля». Наверное, у нее сейчас было такое же. А какое оно может быть у человека, вступившего на путь обмана и предательства?

Но, едва вспомнив ту фразу, сжала зубы и обругала себя самыми грязными словами, что смогла вспомнить. Не поддаваться! Не раскисать! Работай!

Так когда-то она начинала свой путь практикующего мага, превращаясь в него из полусумасшедшей девчонки, в пьяном трансе умеющей угадывать болезни. Над ней подсмеивались, откровенно издевались, заставляя с завязанными глазами распознавать то, что находится под грязной повязкой, куда вечно пьяный папаша мог, глумливо подмигивая собутыльнику, подложить кусок сырой свинины или щепотку отрезанных у разных людей ногтей. Так ей подсунули полуживого — или полумертвого? — бомжа с отмороженными конечностями, язвой желудка, застарелым сифилисом, псориазом и еще кучей других болячек, а она, малолетка, старательно пыхтела, водя над стонущим телом ручонками. Или когда папаша потащил ее к своему начальнику — «лечить». Тот явно настраивался поиметь девочку, да практически и не скрывал этого, как и папаша, решивший таким образом отсрочить свое увольнение из-за бесконечной пьянки, но когда она, потея и заикаясь от страха, выдала ему диагноз, а потом еще и надавила, тот, обделавшись, едва добежал до унитаза. Папочку все равно выперли с работы, но она почувствовала себя, свою силу.

Марина встала и потянулась за курткой — на самом деле она, как ветхозаветные старцы, все свое носила с собой, — когда дверь без стука открылась, и вошел Михал Михалыч.

— Уходишь? — спросил он с порога.

Она помедлила с очевидным ответом. Потом сказала:

— Я скоро вернусь.

Стареющий маг покивал головой. А она и не знала, что он на «ты» с Петровичем.

— А вы?

— Я? Да как тебе сказать, Мариночка. Долгий это разговор. Я вот чего хотел сказать. В случае чего, ты рассчитывай на меня. Ладно? И Паше скажи. — Он заглянул ей в глаза. — Скажешь?

— Обязательно. Если увижу.

— В этом я не сомневаюсь. Удачи вам.

Было полное впечатление, что он прощался с ней. С чего бы?

Раньше, до того как она попала под крыло Петровича, ей немало довелось выслушать всякой чуши про магов, которых в народе называют по-разному — колдун, шаман, кам, нойд у лопарей-саамов, оюн у ненцев и много как еще. А уж то, что им приписывают, и вовсе за пределами. И мертвецов оживляют, и горы двигают, и конечно же будущее предвидят. Последнее — обязательно. Но за все время практической работы с настоящим предвидением она не сталкивалась ни разу, если не считать того, что грядущее корректируется в настоящем, но это, по сути, подвластно практически любому человеку, для этого вовсе не обязательно обладать магическими способностями, достаточно просто действовать, другое дело, что уровень такого воздействия может оказаться небольшим. Но иногда, сталкиваясь хоть с тем же Михал Михалычем, у нее оживали прежние обывательские страхи. Кто его знает, а вдруг он и в самом деле может заглядывать вперед? А то, что не говорит об этом вслух, так это ничего не значит. Она, к примеру, тоже не разоряется на каждом углу, что кое-что умеет. Жизнь научила держать язык за зубами, да и Петрович не забывает напоминать о скромности, порой даже перебарщивая в этом. Не потому ли Паша купил не какую-нибудь приличную машину, пусть бы и подержанную, а зачуханную «трешку», как бы в укор маг-директору, помешанному на конспирации. Укор, конечно, совершенно детский, типа «я обкакаюсь, пусть вам будет хуже», Паше совершенно не свойственный, но мало ли какие у человека могут быть душевные порывы в каждый отдельный момент.

К банку она подошла, держа в руке записную книжку, копируя манеру некоторых женщин, стремящихся выглядеть деловыми, но, по сути, являющимися дамами довольно рассеянными и даже бестолковыми.

Первым делом она, войдя в зал, обратилась к охраннику с вопросом о том, где тут можно открыть счет. Тот при этом заметно напрягся, крепко сжав в кулаке рацию. Видно, последние события не обошлись без оргвыводов. Марине хватило нескольких секунд для того, чтобы понять: на нем нет Пашиного следа. Поэтому интереса для нее он не представлял, и она скоренько отправилась к указанному окошку, где, часто переспрашивая и уточняя, открыла рублевый счет на свое имя, после чего отправилась в отгороженный закуток, где размещалась касса.

Тут, как говорил поэт, след присутствовал грубо, ярко, зримо. Если бы речь шла не об остаточных следах работы мага, а о радиоактивности, то можно было смело сказать, что тут все фонило. Крохотный, примерно метр на метр, закуток был весь пронизан, пропитан «магоактивностью». Как будто человек тут не работал, а взорвался, выбросив в окружающую среду всю накопленную у него энергию, при этом не очень заботясь о том, чтобы направить ее на конкретного адресата, в данном случае на кассиршу, сидящую за толстым звуконепроницаемым стеклом, из-за чего общаться с ней приходилось через переговорное устройство. Кстати, как раз на кассире, немолодой ухоженной женщине со следами недавней подтяжки на лице, следов Павла не было. Впрочем, это и неудивительно. Та, которая выдавала деньги, должна находиться либо на допросе, либо, учитывая обрушившуюся на нее мощь, в психушке.

В качестве запасного варианта, если не удастся разнюхать с первого раза, у Марины было припасено прохождение там же по второму кругу, только уже для открытия валютного счета, но этого не потребовалось. Никаких сомнений у нее не было.

Выйдя на улицу, Марина с облегчением вдохнула хоть и загазованный, но показавшийся по сравнению с душной кабинкой чистым воздух.

Ну что ж, она выяснила. И что дальше? Бежать к Петровичу с докладом? Мол, все в порядке, можете брать. Ну нет, ничего подобного она не обещала.

Отойдя от банка, она огляделась. Отсюда до дома Павла было минут пять ходу, не больше. Только зачем она к нему пойдет? Зачем и с чем? Дескать, здравствуй, дорогой, я знаю, что ты грабитель. И что дальше? Предложить ему стать Бони и Клайдом? Или, наоборот, попросить его примерить тюремный бушлат, а сама, как жена декабриста, следом? Промолчать, сделав вид, что все в порядке? И сколько так можно молчать? Конечно, со временем острота впечатлений притупляется, можно и так, любится — стерпится. Или же лучше развернуться и уйти, дать себе время собраться с мыслями, в спокойной обстановке принять решение? С точки зрения человека разумного, последний вариант был самым… Самым разумным.

Пару минут простояв у витрины киоска, продающего выпечку и газировку, она приняла решение.

Мужчину, спешащего навстречу, она увидела издали. Тот то срывался на бег, то притормаживал и оглядывался, то снова ускорялся. Вид у него был скорее безумный, чем нормальный. Но, самое главное, она почувствовала, что от него исходят знакомые Пашины эманации. Несколько иные, чем в банке, но ни с чем спутать это было невозможно. Сначала она испугалась, решив было, что ее просто-напросто глючит. Да и немудрено. Даже зажмурилась, прогоняя от себя наваждение.

Но потом поняла. Мужчина двигался точнехонько от дома Павла. И то, что он попал под его воздействие, вполне возможно. Она вспомнила недавний «взрыв» в кассе. Это же в каком состоянии должен находиться человек, чтобы его так рвануло! Такому только попадись под горячую руку. Живого места не оставит.

Чуть позже она увидела, куда именно Павел его жахнул. Собственно, тут и смотреть-то особо было некуда, потому что удар пришелся по всему телу, как говорится, от пяток до макушки. Тот был словно кипятком обваренный. А потом еще и что-то вроде ошейника на горле. Этот был заметно слабее, чем остальное воздействие, но именно он заставлял мужчину то и дело потирать шею. Сблизившись метров до двух, Марина сделала ему простенькую подсечку, что не составляло особого труда хотя бы потому, что мужчина передвигался неравномерными рывками, при этом то и дело оглядываясь. При таком рискованном способе ходьбы и без чужой помощи немудрено упасть.

Она бросилась к нему, протянув руки, как сделал бы на ее месте любой благовоспитанный человек. Во всяком случае, со стороны это должно было выглядеть именно так.

У нее до сих пор не очень получался контакт на расстоянии. Для хорошего, опытного мага расстояние, в принципе, большого значения не имеет. Это же не из ружья стрелять или там из рогатки, когда дистанция выстрела ограничена техническими характеристиками изделия. Тут иные принципы. Умом она все это понимала, но для нее очень важным оставался зрительный, а еще лучше тактильный контакт с объектом. Наверное, это шло у нее из детства, когда она «видела» руками, вот привычка и осталась. При ее специализации это несовершенство не имело решающего значения, и она не горевала по этому поводу, как и не прикладывала больших усилий к его исправлению. Просто знала, что ей надо держаться к объекту поближе, а лучше того — вплотную. Тогда все получалось.

Вот и теперь она, подхватив мужчину под руку, помогла ему встать и одновременно принялась его обволакивать, подчиняя своей воле.

— С вами все в порядке? — участливо спросила она, заглядывая ему в лицо, что должно было действовать на него расслабляюще; так легче работать, чем ломать отчаянное сопротивление. Впрочем, после того, что с ним проделал Паша, ожидать настоящего сопротивления вряд ли приходилось.

— Да, все нормально. Спасибо.

— Может, вас проводить?

— Проводить? — Мужчина еще раз оглянулся, но проделал это уже куда спокойнее. — Да нет, я дойду.

— Конечно, дойдете. Вы же сильный, — пела она. — Только мне кажется, что будет лучше, если мы с вами пойдем вместе. Ведь так?

— Да, вместе лучше.

— Вот видите, вы со мной согласны. Давайте пойдем потихонечку. Я вас буду под руку держать. Хорошо?

— Хорошо.

— Очень хорошо? Вам сейчас должно быть намного лучше, чем минуту назад. Чувствуете?

— Да, чувствую. Очень хорошо.

— Вот какой вы молодец! Вы успокоились? Вижу, успокоились.

Она ворковала ему в ухо. Со стороны они должны были выглядеть влюбленной парочкой. Но теперь нужно было найти место, где возможно было поговорить без помех. Помнится, тут поблизости был детский сад с беседками. Правда, время сейчас такое, что там полно ребятни. Но и стоять на улице как-то не очень хочется, тем более снег опять пошел, на лицо падает, отвлекает, рассеивая внимание. Забегаловка какая-нибудь, кафе, даже ресторан сойдет. Она плохо знала этот район, бывала здесь считанное количество раз, поэтому по пути озиралась, выискивая подходящее место.

Судя по окружающим домам, они постепенно углублялись в жилой массив старой застройки, где подходящего заведения могло и не найтись; в позднесоветские времена питейных заведений рядом с жильем старались не строить. Но нужно было останавливаться; она уже достаточно заболтала мужчину, пора переходить к активным действиям, чего время терять, тем более ее саму уже начало потряхивать от нетерпения, и она решительно свернула к подъезду. Сейчас все они заперты на кодовые замки и домофоны, но это не препятствие; телефонная линия, по сути, та же контактная нить, так что на этот счет она не беспокоилась. В греческих мифах про нить Ариадны говорится, что с ее помощью Тесей нашел выход из запутанного лабиринта критского Минотавра. Но при этом в многочисленных пересказах потерялось, что клубок и меч, предназначенные герою, Ариадне передала Афродита, покровительствовавшая Тесею, но не имеющая власти во тьме лабиринта. При посредстве нити богиня подпитывала сына Посейдона, давая ему силы для победы над чудовищем. Это один из древнейших письменных источников, дошедший до наших дней как свидетельство применения магии, пусть и в несколько искаженном, упрощенном варианте. Впрочем, поскольку ни Эсхил, ни тем более Гесиод понятия не имели ни о проводимости материалов, ни об электропроводимости и ни о какой другой, то этот нюанс древними пересказчиками был опущен или просто не принят во внимание. Любой мало-мальски образованный маг знает эту историю в ее истинном варианте.

Глянув на табличку над дверью, набрала номер квартиры из середины списка. Подождала, никто не откликнулся. Сбросила этот номер и набрала следующий. Пять гудков — и микрофон отозвался детским голосом. Грех, конечно, детей обманывать, ну да во благо же.

— Откройте, пожалуйста. Почтальон. Даже не пришлось прибегать к магии.

Войдя в лифт, нажала на кнопку седьмого этажа только потому, что та была менее других искорежена огнем зажигалки.

Подведя мужчину к окну, снова заглянула ему в глаза, заставляя себя успокоиться и не торопиться.

— Как вас зовут? — мягко спросила она, удерживая его за руку.

— Евгений.

— Очень красивое имя. А меня Марина. Вы не хотите мне рассказать, что с вами случилось? — Спросила и сразу спохватилась: — Расскажите, вам сразу станет лучше, верьте мне.

— Я верю. Хорошо. — Он помолчал, будто что-то вспоминая или прислушиваясь. — Мне хорошо с тобой, Марина.

Так, сейчас еще целоваться полезет.

— Евгений, вы знакомы с Павлом Мамонтовым? — сменила она тему.

— Он обокрал банк.

— Откуда вы это знаете?

Она сосредоточилась и теперь задавала вопросы целенаправленно, ведя свою линию.

— Я там работаю.

— Очень хорошо. Кем вы там работаете?

— Охранником.

— Отлично. Вы сами видели, как он это сделал, или вам кто-то рассказал?

— Его все видели, — ушел он от прямого ответа.

— А вы, Евгений? Вы сами видели его?

— Только женщину, — ответил он, глядя ей глаза в глаза. Лицо его при этом было спокойным, даже умиротворенным.

— Какую женщину?

Марина ничего не понимала. При чем тут женщина?

— В таком пальто… Сером. Длинном и очень широком. Она была беременна.

— А мужчина?

— Его я не видел. На улице я встретил женщину и за ней вошел в зал.

— Но он там был?

— Его все видели, — повторил охранник.

— А вы видели только женщину?

— Да. Но он мог зайти позже, когда я вошел в аппаратную. Его все очень подробно описали. И я его вспомнил. Он у нас обслуживается.

— И вы решили с ним встретиться.

— Да. Встретиться и арестовать.

— Вы раньше работали в милиции?

— Недавно вышел на пенсию.

— Вы молодчина, Евгений. А теперь давайте попробуйте как настоящий милиционер. Вспоминайте все по минутам и секундам. Каждую секунду. И очень подробно. Начинаем. Сначала полностью представьтесь и назовите свой адрес и номер телефона.

Она достала мобильник со встроенной видеокамерой и принялась записывать-снимать то, как охранник действительно буквально по секундам, будто специально запоминал, стал рассказывать про то, как он вышел покурить, какая была погода, какие машины стояли поодаль, как он стряхивал пепел в урну.

Прерваться пришлось только однажды, когда из лифта вышла какая-то низенькая женщина с хозяйственной сумкой в руке, в которой что-то очень знакомо звякало. Лицо ее в обрамлении толстого и неестественно пушистого пухового платка казалось круглым, как блин, украшенный красной пуговкой носа. С ходу, едва их только увидела, она начала орать:

— Вы кто такие? Чего тут делаете? А ну пошли отсюда, трахали поганые, всю парадную зассали и гондонами закидали! Я сейчас милицию вызову!

Орала она увлеченно, с наслаждением, явно чувствуя себя в полном своем праве. Ни уговоры, ни убеждения на таких не действуют. Марине пришлось оставить охранника и несколько секунд еще слышать истошное «Не подходи ко мне!» и кое-что матом. Потом алкашка ушла, очень тихо прикрыв за собой дверь квартиры.

Погруженный в транс, как в тягучую патоку, охранник продолжил говорить по первой команде, а Марина слушала и понимала, что без специалиста тут не обойтись. Это детальное, посекундное восстановление событий должно стать для следствия неопровержимым доказательством невиновности Павла. Все это очень похоже на наведенный образ. А если наоборот? Хорошо, охранник не видел, а другие? Ведь они же составили фоторобот, по которому бывший мент, можно сказать, без труда нашел подозреваемого. Ну а действующие что же? Не могут?

Эта мысль заставила ее побыстрее свернуть интервью.

— Вы молодец. Сейчас идите домой, покушайте и ложитесь спать. Вам нужно отдохнуть и восстановить силы.

Она отпустила его запястье и пошла к лифту. Охранник потопал за ней следом.