"Сергей Куприянов. Галоп" - читать интересную книгу автора

выигрывал Большой кубок, а его наездник, черноусый Милович по прозвищу Хан,
отличается редкой целеустремленностью и жестокостью по отношению к массипо.
Нет, у нас многие используют крючья, не говоря уже о протокольных шпорах,
после использования которых бока и шеи животинок просто сочатся кровью. Но
Хан зачастую уж очень усердствует. Любой жокер, да и многие зрители помнят,
что отличный массипо Трубач сдох через три часа после того, как Хан взял на
нем Малый конус. Он не только до смерти загнал очень перспективного
пятилетку, но так его истерзал, что бедняга умер от болевого шока,
сопровождавшегося обильной кровопотерей. Но при всем при этом Хан
талантливый жокер и умеет выигрывать. Публика его любит. Поэтому Ассоциация
и, главное, хозяин Трубача не выкинули его вон, а доверили нового массипо.
Правда, пожурили для приличия и успокоения общественного мнения, хотя как
раз зрителям нравится, когда на дорожке льется кровь. Зритель от ее вида
приходит в неистовство.
Сегодня он шел дистанцию "от хвоста". То есть терся в середке, хотя его
Брефт великолепный скакун с отличными данными и вполне способен идти в
головке. Насколько же это удивительное, фантастическое зрелище, когда семь
огромных - со слона ростом - массипо скачут по ипподромной петле, рвясь к
победе. Жокер на его спине кажется чуть ли не букашкой, и только сильное
увеличение видеокамер позволяет увидеть, что наездник все же человек, причем
не мелкий. Мелких среди нас практически не бывает; исключений так мало, что
они и видятся всего лишь исключениями.
Про финишный рывок каждый из нас мог бы написать - или наговорить, что
ближе к правде, - тома книг. Кто, когда, с какого места, на каком ипподроме,
при помощи чего, на каком скакуне, что выиграл, сумма контракта, призовые,
форма, спонсоры - тут все в одной куче и все имеет свое значение. По крайней
мере для профессионала.
На последнем круге Хан со своего третьего места резко наддал вперед.
Его Брефт слушался своего жокера как заколдованный. Оглядываясь, я видел,
как Хан всаживал в его шкуру по низу шеи свой отблескивающий на солнце крюк
полированной стали. Там у массипо самая тонкая, самая чувствительная кожа,
если не считать низа живота и гениталий, по которым, согласно правилам, бить
запрещено, а уж остро заточенным крюком и подавно.
Мы с Инжаром два последних круга уверенно лидировали, с отрывом почти в
корпус. Если сравнивать его со скакуном Хана, то по физическим параметрам
они близки. Но не по воле к победе. Моя животинка понимает меня без слов. Мы
с ним во время скачки одно целое. Я никогда не применяю к нему крюк, хотя
он, как то и установлено правилами, приторочен к моему сапогу. Да и шпорами
я, честно говоря, редко пользуюсь. Если честно, то уж и забыл когда. На
полосе мы одно целое, все и без слов, а тем более железа, ясно. Самое
большее, что я обычно делаю, хватаю Инжара за уши. После этого у него словно
реактивный двигатель из-под куцего хвоста хлещет, хотя уши у массипо уж
никак нельзя назвать болевой точкой. Впрочем, смотря как с ними обходиться.
У некоторых жокеров животинки уже после пары лет работы вместо ушей имеют
истерзанные железом клочья. Но это уже чересчур.
Хан выходил в лидеры очень грамотно. Он сунулся было на внутреннюю
дорожку, но мой Инжар шел очень плотно к кромке, и сместить его в сторону -
я и многие другие это прекрасно знают - просто невозможно, не тот характер.
И тогда Хан зашел справа и наддал своего быка. Не знаю, просто не видел, что
уж он там с ним сделал, но зато почувствовал, как Инжар заволновался. Это