"Александр Иванович Куприн. Разные произведения (ПСС, том 4, 1958)" - читать интересную книгу автора

Я смотрю в тетрадку,
- Да. В самом конце...
- Так вот вам еще одна роль - раба Вероники. Читайте по книге. - Он
хлопает в ладоши. - Господа, прошу потише! Раб входит... "Благородная
госпожа..." Громче, громче, вас в первом ряду не слышно...
Через несколько минут не могут сыскать раба для божественной Мерции (у
Сенкевича она - Лигия), и эту роль затыкают мною. Потом не хватает
какого-то домоправителя. Опять я. Таким образом к концу репетиции у меня, не
считая центуриона, было еще пять добавочных ролей.
Сначала у меня не ладилось. Я выхожу и говорю мои первые слова:
- О Марк Великолепный...
Тут Самойленко раздвигает врозь ноги, нагибается вперед и прикладывает
ладони к ушам.
- Что-с? Что вы такое бормочете? Ничего не понимаю.
- О Марк Великолепный...
- Виноват. Ничего не слышу... Громче! - Он подходит ко мне вплотную.
-- Вот как надо это произносить... - и горловым козлиным голосом он
выкрикивает на весь летний сад: - О Марк Великолепный, твое повеление...
Вот как надо... Помните, молодой человек, бессмертное изречение одного из
великих русских артистов: "На сцене не говорят, а произносят, не ходят, а
выступают". - Он самодовольно оглядел кругом. - Повторите.
Я повторил, но еще неудачнее. Тогда меня стали учить поочередно и учили
до самого конца репетиции положительно все: и гордый Лара-Ларский с
пренебрежительным и брезгливым видом, и старый оплывший благородный отец
Гончаров, у которого дряблые щеки в красных жилках висели ниже подбородка, и
резонер Боев, и простак Акименко с искусственно наигранной миной
Иванушки-дурачка... Я походил на
127



задерганную дымящуюся лошадь, вокруг которой собралась уличная толпа
советчиков, а также и на слабого новичка, попавшего прямо из теплой семьи в
круг опытных, продувных и безжалостных школяров.
На этой же репетиции я приобрел себе мелочного, но беспощадного врага,
который потом отравлял каждый день моего существования. Вот как это
произошло.
Я произносил одну из своих беспрерывных реплик: "О Марк Великолепный",
как вдруг ко мне торопливо подбежал Самойленко.
- Позвольте, голуба, позвольте, позвольте, позвольте. Не так, не так.
Ведь вы к кому обращаетесь? К самому Марку Великолепному? Ну, стало быть, вы
не имеете ни малейшего представления о том, как в древнем Риме подчиненные
говорили с главным начальником. Глядите: вот, вот жест.
Он подвинул правую ногу вперед на полшага, нагнул туловище под прямым
углом, а правую руку сзе-сил вниз, сделав ладонь лодочкой.
- Видите, каков жест? Поняли? Повторите. Я повторил, но жест вышел у
меня таким глупым и некрасивым, что я решился на робкое возражение:
- Извините... но мне кажется, что военная выправка...' она вообще
как-то избегает согбенного положения... и, кроме того... вот тут ремарка...
выходит в латах... а согласитесь, что в латах...