"Г.Ф.Кунгуров. Албазинская крепость." - читать интересную книгу автора

падали в зеленые заросли, пропустив чудовищные лодки, собирали немудрящие
пожитки и бежали в таежную глушь. Хлопали крыльями ожиревшие утки, силясь
оторваться и улететь; пришельцы глушили их палками, били из самопалов.
...Падало солнце. Синяя тень ложилась плотно. Лодки, уткнувшись в
заросшие, мшистые берега, дремотно качались на ленивой волне. Дышала река
знобкой сыростью, тайга - теплом.
Люди вышли на берег, наскоро стали готовить ночлег. Взлетели огненные
лоскутья костров, искры осыпали черные, словно застывшие, воды. Гам и крик
гулко прокатился по реке. Но вот все затихло. Костры погасли, и становище
заснуло.
...Едва занялась заря, Ярофей оставил становище, взошел на гору.
Быстро голубело темное небо, янтарным светом загорались далекие
вершины гор. Плыли над головой мелкие облака; гнал их ветер на запад, и
холодком обдало сердце Ярофея. "Вот они, божьи скитальцы, бегут на родину,
к отцам нашим на Русь торопятся..."
Поднялось солнце, озолотило реку, леса, горы, и невиданная красота
открылась перед глазами. Посветлело сердце. Щурясь от серого блеска реки,
Ярофей по-хозяйски оглядывал нетронутые, нехоженые места; дивился приволью
и обилью угодий. Словно комары едучие, надоедливо лезли в голову думы.
Гнал их Ярофей, торопливо отмахивался от них. Вспомнилось житье тяжкое,
безотрадное. Большой дом, бревенчатые амбары, серый забор. Заря утренняя
посеребрила небо. Светлыми пятнами все изукрашено. За амбарами - пустырь,
сизая трава, кочкарник. И куда уходит этот пустырь, где край и конец
ему?.. Спит город Устюг. В своей светелке спит и купчина Ревякин, знатный
устюжанин. Работные люди его, чуть свет забрезжил, спину гнут. Подпасок
Ярошка со своим дядей Прохором гонят табун лошадей купчины на пастбище.
Добр богатей-устюжанин. От его доброты не по времени умер дядя Прохор, а
синие рубцы и по сей день видны на спине Ярофея. Свинья и от крапивы
жиреет. У Ярофея холодные колючки по спине бегают, как вспомнит прожитое.
Разве такое забудется? Гости у купчины веселились. Захмелел хозяин,
кликнул Ярошку.
- Эй, пастушонок, каково пастушишь? Хорошо ли? Радиво ли?..
Пастушонок, в коротких портах, босой, волосы растрепаны, стоял перед
хозяином перепуганный.
- Молчишь, бесенок? За радивость твою подарок припас я...
Вздумалось хозяину гостей потешить. Стал он травить пастушонка, как
зайца. Заулюлюкал, загикал, гости подхватили, с мест сорвались: через
сенцы - во двор, со двора - в пустырь. Загнал пастушонка в крапиву. Гость
с бородкой жиденькой, с хмельными заплывшими глазками тонкоголосо хихикал,
руками взмахивал:
- Гони его, гони в угол!.. Крапива там рясная, огнистая!..
Другие подхватывали:
- Портки надобно содрать! Вот баня-то будет!.. Умора!..
Ярошка едва ускользнул, через забор кинулся, сорвался, вновь метнулся
- одолел. На простор вырвался. Вспухли ноги, горели пламенем; слезы
застлали глаза, а жаловаться некому, головы приклонить некуда. После
смерти дяди Прохора плакал сирота молча, одиноко, чтоб люди не видели, не
слышали - никто не пожалеет.
Ярошка слезы вытер, сжал кулаки: "Так-то, купчина, хорош твой
подарок!.." Ночью послал он хозяину дорогой отдарок - охапку сухой соломы