"Милан Кундера. Смешные любови (рассказы)" - читать интересную книгу автора

твердо уверен, что рецензию на пана Затурецкого не напишу никогда.
И вместо рецензии я, вынув из ящика стола почтовую бумагу, написал пану
Затурецкому письмо, в котором, обойдя какую бы то ни было оценку его работы,
извинился и сообщил, что мои взгляды на живопись девятнадцатого века
считаются порочными и дерзкими, и потому мое мнение - особенно в редакции
"Изобразительной мысли" - могло бы скорее навредить делу, чем
поспособствовать; при этом я обволок пана Затурецкого таким дружелюбным
многословием, что трудно было бы не усмотреть в нем моего расположения.
Стоило мне опустить письмо в почтовый ящик, как я тотчас забыл о пане
Затурецком. Зато пан Затурецкий не забыл обо мне.


3

В один прекрасный день, только я закончил лекцию - в институте я веду
курс истории живописи, - в дверь аудитории постучала наша секретарша, пани
Мария, приветливая пожилая дама, что нередко варит мне кофе и избавляет от
нежеланных женских телефонных звонков. Заглянув в дверь, она объявила, что
меня дожидается неизвестный господин.
Мужчины не вызывают во мне страха, и я, попрощавшись со студентами,
бодро-весело вышел в коридор. Низкорослый человечек в поношенном черном
костюме и белой рубашке поклонился мне и весьма учтиво сообщил, что он
Затурецкий.
Я пригласил его в свободную комнату и, предложив кресло, учтиво завел с
ним непринужденный разговор обо всем на свете, о том, какое нынче в Праге
мерзкое лето и какими выставками она нас балует. Пан Затурецкий вежливо
поддакивал моему трепу, однако каждое мое слово стремился тотчас увязать со
своей статьей о Миколаше Алеше, пролегшей между нами в своей незримой
субстанции, точно неустранимый магнит.
- Ничто не доставило бы мне такого удовольствия, как рецензия на вашу
работу, но я уже объяснил вам в письме, что меня нигде не считают
специалистом по чешскому искусству девятнадцатого века и, кроме того, я
некоторым образом не в ладах с редакцией "Изобразительной мысли"; там числят
меня законченным модернистом, и мой положительный отзыв мог бы только
навредить вам.
- О, вы слишком скромны, - сказал пан Затурецкий, - вы такой знаток,
как вы можете столь мрачно оценивать свое положение! В редакции мне сказали,
что все зависит от вашего отзыва. Если вы одобрите мою работу, ее
напечатают. Вы моя единственная надежда. Эта работа - результат трехлетнего
труда. Ее судьба в ваших руках.
Как легкомысленно и неумело возводишь порой стены своих отговорок! Я не
знал, что и ответить пану Затурецкому. Невольно взглянув ему в лицо, я узрел
не только маленькие старинные невинные очечки, уставленные на меня, но и
мощную, глубокую поперечную морщину на лбу. В короткий миг ясновидения по
моей спине пробежали мурашки: морщина, упрямая в своей сосредоточенности,
выдавала не только мыслительные потуги, терзавшие ее обладателя, когда он
размышлял над рисунками Миколаша Алеша, но и недюжинные волевые способности.
Утратив присутствие духа, я не нашел ни одной толковой отговорки. Я точно
знал, что отзыва не напишу, но знал и то, что у меня нет сил сказать об этом
прямо в умоляющие глаза человечка.