"Милан Кундера. Смешные любови (рассказы)" - читать интересную книгу автораостальной мир был скрыт за стенами моей мансарды в пражских Вршовицах. И не
имея возможности чем-то одарить тот, большой мир, я одаривал Клару. По крайней мере обещаниями. Клара была девушкой двадцати лет от роду, из хорошей семьи. Да что там из хорошей - из отличной семьи! Папочка, бывший директор банка, как представитель крупной буржуазии в пятидесятом году был выслан в отдаленную от Праги деревню Челаковице. Доченька по злой воле кадровиков работала швеей в большой мастерской пражской фабрики модной одежды. Сейчас я сидел против нее и лез из кожи вон, чтобы снискать ее благосклонность хотя бы тем, что легковесно расписывал ей преимущества будущей работы, на которую я обещал устроить ее с помощью моих друзей. Невозможно, убеждал я ее, чтобы такая прелестная девушка, как она, убивала свою красоту, сидя за швейной машиной. Я был полон решимости сделать ее манекенщицей. Клара не возражала мне, и мы провели ночь в счастливом взаимопонимании. 2 Человек проживает настоящее с завязанными глазами. Ему дано лишь думать или догадываться, что он живет. И только позднее, когда ему развязывают глаза, он, оглядываясь на прошлое, осознает, как он жил и в чем был смысл этой жизни. В тот вечер я думал, что пью за свои успехи, и вовсе не предполагал, что это торжественный вернисаж моих закатов. А так как я ничего не предполагал, то и проснулся утром в отличном блаженно посапывала рядом, с веселым равнодушием приступил к чтению. Статья, озаглавленная "Миколаш Алеш, мастер чешского рисунка", не стоила даже того получаса рассеянного внимания, что я ей уделил. Это было беспорядочное нагромождение банальностей без всякого представления о логической связи, без малейшей честолюбивой попытки разбавить их хоть какой-нибудь собственной мыслью. Мне стало совершенно ясно, что статья эта - несусветная чушь. Кстати, доктор Калоусек, редактор "Изобразительной мысли" (в сущности, человек малоприятный), в тот же день подтвердил это; позвонив мне на факультет, он сказал: "Ну как, получил трактат этого самого пана Затурецкого?.. Тогда напиши. Уже пятеро рецензентов зарубили ее, а он никак не угомонится, теперь решил, что единственный настоящий спец - это ты. Напиши в двух словах, что это полная дребедень, ты это умеешь, язвительности тебе не занимать, тогда уж он оставит нас в покое". Тут что-то во мне воспротивилось: почему, собственно, я должен быть палачом пана За-турецкого? Я что, получаю за это редакторскую зарплату? К тому же я прекрасно помнил, что именно в "Изобразительной мысли" из осторожности завернули мою статью; зато имя пана Затурецкого крепко увязывалось для меня с Кларой, сливянкой и восхитительным вечером. И наконец - не стану отрицать, это же вполне по-человечески, - и одного пальца мне было бы достаточно, чтобы сосчитать тех, кто полагает меня "настоящим спецом"; так чего ради терять мне и этого единственного? Я закончил разговор с Калоусеком какой-то невнятной остротой, которую он мог счесть обещанием, а я - всего лишь уверткой, и повесил трубку, будучи |
|
|