"Милан Кундера. Подлинность" - читать интересную книгу автора

навредить. Стало быть, он считал, что совесть у него чиста, и потому должен
был почувствовать себя уязвленным, когда я ни с того ни с сего порвал с ним.
Я был не прав, обидевшись на него сильнее, чем того заслуживала его
нейтральная позиция. Если бы он решился выступить в мою защиту среди этих
озлобленных и недобрых людишек, ему самому грозили бы опала, конфликты,
неприятности. Разве я мог требовать от него такого шага? Тем более что он
был моим другом! С моей стороны это было бы совсем не по-дружески. Скажу
по-другому: это было бы просто невежливо. Ибо дружба, лишенная своей прежней
сути, превратилась теперь в некий договор, предусматривающий взаимное
соблюдение приличий, короче, в обязательство вежливости. А разве можно
назвать вежливой обращенную к другу просьбу, которая могла бы как-то ущемить
его, доставить ему неприятность?
- Ну конечно, так оно и есть. Только не мог бы ты говорить обо всем
этом без горечи? И без иронии.
- Я и говорю без иронии. Так оно и есть.
- Если ты сталкиваешься с ненавистью, если на тебя валят вину за все,
если тебя бросают на съедение зверью, ты можешь ожидать со стороны своих
знакомых двойственной реакции: одни присоединятся к терзающей тебя своре,
другие же сделают вид, будто ничего не видели и ни о чем не слышали, так что
ты сможешь продолжать с ними общаться. К этой второй категории --
сдержанной, деликатной - и принадлежат твои друзья. Друзья в теперешнем
смысле слова. Послушай, Жан-Марк, все это известно мне давным-давно.
17
На экране виден чей-то зад в горизонтальном положении --
соблазнительный, пикантный, поданный крупным планом. Его нежно ласкает
чья-то рука, упиваясь прелестями этой нагой плоти, покорной, податливой.
Потом камера отъезжает - и мы видим это тело целиком, оно лежит на
маленькой кроватке: это младенец, над которым склонилась мать. В следующем
эпизоде она берет его на руки, ее чуть приоткрытые губы припадают к нежному,
влажному, широко открытому ротику ребенка. Тут камера снова приближается --
и тот же самый поцелуй, показанный отдельно, крупным планом, внезапно
превращается в страстное любовное лобзание.
Леруа прерывает показ:
- Мы всегда гонимся за большинством. Совсем как кандидаты на пост
президента Соединенных Штатов во время предвыборной кампании. Мы заключаем
нашу продукцию в магический круг образов, способных привлечь наибольшее
количество покупателей. Занимаясь поисками таких образов, мы склонны
переоценивать значение сексуальности. Я хочу предостеречь вас от подобной
переоценки. Ведь только незначительное меньшинство людей и впрямь
наслаждается сексуальной жизнью.
Леруа делает паузу, упиваясь удивлением небольшого собрания
сотрудников, которых он раз в неделю приглашает на семинар, посвященный
очередной рекламной кампании, программе, афише. Они давно уже знают, что их
начальнику больше всего льстит не их поспешное одобрение, а их удивление.
Именно поэтому одна изысканная дама не первой молодости с множеством
перстней на костлявых пальцах дерзает ему противоречить:
- Все опросы общественного мнения свидетельствуют об обратном!
- Ну разумеется, - отозвался Леруа. - Если кто-нибудь, дорогая моя,
вздумает опрашивать вас на предмет вашей сексуальности, разве вы скажете ему
правду? Даже если человек, задающий вам этот вопрос, не знает вашего имени,