"Геомар Георгиевич Куликов. Спокойствие не восстановлено (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

БЕСПАЛЫЙ

Человека, которого Гошка обещал привести к Вере Андреевне, звали
Сережа Беспалый, или - в сухаревской обыденке - просто Беспалый.
История его была темна. Говорили, что он крепостной богатого
помещика, мальчишкой воспитывался вместе с барчонком. С повзрослевшим
баричем ездил за границу. Необыкновенно одаренный музыкально, учился у
выдающихся скрипачей. Молва приписывала им с молодым барином беспутную
жизнь. Они будто бы любили переодеваться, выдавая себя то за близких
приятелей, то даже за братьев. Словом, все шло весело и гладко до тех пор,
пока терпению помещика не пришел конец и он не затребовал сына, под
угрозой лишения наследства, домой. О дальнейшем шли вовсе противоречивые
толки. Одни говорили, будто Сережа вступился за честь любимой крепостной
девушки и тем вызвал гнев владельца. Другие утверждали, что тут был
замешан молодой барин. Но как бы то ни было, по прямому ли барскому
приказу или из желания потрафить господам, один из дворовых вызвал Сережу
на драку, в которую вступили дружки обидчика. Сережу сшибли с ног, зверски
избили, а главное, несомненно по заранее обдуманному намерению,
изуродовали кисти рук. Сережу, обезумевшего от горя, два или три раза
вынимали из петли. Затем он жестоко запил. Кончилось все тем, что его
отпустили на волю.
Лет десять назад он объявился в Москве. Перебивался поначалу бог
знает чем, пока не набрел на деда. Тот приспособил под искалеченные
Сережины руки гармонику и тем дал возможность зарабатывать на жизнь. Когда
в Москву перебралась дедова семья, Сережа сделался в ней своим, почти
родным человеком. Дома своего не было, жил он в часто сменяемых углах,
потому что временами нещадно запивал, становился буен и изгонялся
хозяевами. Тогда ночевал у Яковлевых в баньке, а то и вовсе где придется.
Трезвого Сережу охотно приглашали на свадьбы. Играл он на своей гармонике
с чувством. Брал дешево. Был добр и приветлив. Вина, в отличие от других,
в рабочее, так сказать, время не пил вовсе. Словом, был музыкантом, всюду
желаемым и привечаемым.
Ему-то Гошка и был обязан всем: грамотностью, знакомством с серьезной
музыкой и любовью к хорошим книгам - и всем тем, что дается общением с
тонким и образованным человеком. Сережа хорошо говорил по-французски,
понимал по-итальянски. Носил, хотя и поношенное, но европейское платье.
Ничто - ни внешность, ни одежда, ни манеры поведения - не выдавало
недавнего крепостного. Ему даже часто приходилось, собираясь на свадьбу
или иное праздничное событие, куда его приглашали, одеваться попроще, дабы
не выглядеть чужаком в мещанском или купеческом доме. У него не было
близких приятелей или тем более друзей. Равных себе по интересам и
развитию из <благородных> избегал сам, болезненно и остро переживая свое
происхождение. Опасался, и не без основания, перемены к себе отношения
всякий раз, когда выяснялось, что он из холопов. С простыми и
необразованными людьми у него было мало общего. И близким его, хотя и
младшим - на добрых пятнадцать лет, - другом, в конце концов, оказался
Гошка. Только с ним Сережа мог разговаривать откровенно, ожидая и получая
полное понимание и сочувствие. Единственной темой, которой запрещалось
касаться, было прошлое Сережи, особенно в его самой трагической части.
Сережа охотно вспоминал свои путешествия по Италии и Франции, много и с