"Геомар Георгиевич Куликов. Спокойствие не восстановлено (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

очень стесненных обстоятельствах. Одному создателю ведомо, какая судьба
ожидает дочь. И не придется ли ей самой зарабатывать кусок хлеба. - Глаза
барыни наполнились слезами.
- Опять вы за старое! - негодующе всплеснула руками служанка. -
Выйдет замуж за хорошего человека, и будет ей эта фортепьяна одним
баловством!
Скрипнула дверь, и все сразу замолчали. В комнату ступила девочка,
должно быть Гошкина ровесница. Худощавая, светлая, большеглазая. Она,
очевидно, слышала если не весь разговор, то последнюю его часть. Но тут,
как говорится, на высоте оказался дед. Он вежливо поклонился - его примеру
последовал Гошка.
- Отменный инструмент, сударыня. Настраивать такой - одно сплошное
удовольствие.
И, не дожидаясь ответа, принялся доставать и раскладывать все
необходимое для работы.
Барыня и служанка, как видно, оценили дедову вежливость, потому что,
постояв немного, служанка вышла, а барыня принялась о чем-то вполголоса
расспрашивать дочь.
Дед Семен, а вместе с ним и Гошка принялись за дело.
Инструмент и впрямь был неплохой. Однако расстроен отчаянно да и
поврежден. Гошка видел, что в деде борются два чувства. С одной стороны,
он по добросовестности своей стремился выполнить работу, по обыкновению,
хорошо. С другой - не хотелось делать это задаром, а изменить уже
названную цену, очевидно, не считал возможным. Поэтому хмурился и был еще
менее разговорчив, чем обычно. На вопросы барыни, пытавшейся, как видно,
расшевелить его, отвечал односложно: да, нет.
Наконец и она обратила внимание, что дед вынужден не только
настраивать, но и ремонтировать инструмент.
- Сколько я понимаю, фортепиано все-таки пострадало от перевозки?
- Не тревожьтесь, сударыня, за это платы я не возьму.
- Я не о том... - смутилась барыня. - Если надо...
Дед промолчал.
Так они работали часа два. Барыня то выходила из комнаты, то
возвращалась. Иногда выходила и дочь. Временами их сменяла Настя. Но ни на
минуту дед с Гошкой не оставались одни.
<Боятся>, - безошибочно определил Гоша. Но вместо обиды за
проявленное недоверие испытывал острую жалость.
<Круто им придется!>
И озирался украдкой по сторонам, терзаясь вопросом: <Продала барыня
ту чудесную скрипку или еще нет?> Ему было нестерпимо больно думать, что
она за бесценок попадет в жадные руки перекупщика. Временами он ловил
отсутствующий напряженный взгляд Сони - так звали девочку - и понимал, что
ее обуревают горестные, не по возрасту заботы. Хотелось помочь ей,
защитить от жестокостей жизни. А что поделать, когда он не смеет даже
заговорить с ней? Приближалось окончание работы, и Гошка понимал: сейчас
за ним с дедом закроется дверь этого мира, и он уже никогда не увидит ни
Веру Андреевну, ни осиротевшую Соню и ничем - при всем своем горячем
желании, - ничем не сумеет им помочь.
Дед опустил верхнюю крышку фортепиано. Пробежался сухими цепкими
пальцами по клавишам, взял несколько аккордов, склонив голову набок и