"Александр Кулешов. Эта боль со мной всегда" - читать интересную книгу автора

я чуть не в каждом указании.
И я конспирировался, не рисковал, сосредоточивался...
Своим поведением старался не выделяться в офицерской среде, прославлял
фатерланд.
Это только в книжках разведчик спасает пленных, пылает гневом, поднимая
бокал за Гитлера, и мрачнеет, услышав дурные для его Родины сводки.
Такие, они ничего не стоят. Настоящие - это те, что, как талантливый
актер, полностью врастают в чужую шкуру.
У меня все шло гладко. Я не делал ошибок (ведь разведчик, как минер,
ошибается только раз). Поэтому я и могу стоять сейчас здесь, на мосту, и
вспоминать прошлое.
А вот судьба Лены сложилась по-другому. Ока кончила свой иняз, а потом
специальную школу. (Почему она пошла туда? Надеялась встретиться со мной
где-нибудь на наших тайных, неведомых путях?) Ее направили во вражеский тыл.
Через три месяца она уже работала в комендатуре. А через четыре ее взяли.
...В оккупированном городе гитлеровцы раскрыли подпольную организацию.
Так нередко бывало: десять умирали, ничего не сказав, а один обрекал на
смерть десятерых.
Подпольная организация была крупной, она хорошо поработала. А теперь
вовсю работали следователи гестапо, чтоб никого и ничего не осталось. Из
Берлина прибыл важный генерал.
Когда, сопровождаемый адъютантом, комендантом и дежурным, он вошел в
камеру, допрос был в разгаре. Двое солдат с засученными рукавами держали
Лену за руки. Следователь, молодой лейтенант, бил ее стеком по лицу и груди.
Жалкая кофтенка, что была на ней, совсем изорвалась, голое тело рассекли
багровые рубцы...
Она отворачивалась, втягивала голову в плечи. Спутанные волосы
закрывали лицо и мотались из стороны в сторону после каждого удара.
При появлении генерала лейтенант бросил стек и вытянулся. Он устал,
лицо его блестело от пота, волосы черными прядями прилипли ко лбу: в
присутствии начальства он не рискнул снять китель.
Генерал, высокий, сухой, сел в затененном углу, адъютант торопливо
закурил, дежурный и комендант присели у двери. Следователь пожал плечами,
виновато усмехнулся - не получается, мол.
Когда генерал и его свита вошли, Лена бросила на них быстрый взгляд. На
мгновение этот взгляд застыл. Она задергалась в руках солдат, безнадежно
пытаясь прикрыть свою наготу.
Комендант и дежурный ухмыльнулись. Генерал разглядывал ее с явным
интересом.
Волосы Лены, которые она когда-то, досадливо вздыхая, расчесывала перед
зеркалом, сейчас слиплись от крови. Раньше, когда она улыбалась (а она часто
улыбалась), зубы ее сверкали. Теперь их не было, зубов. И она старалась
скрыть это, как могла, сжимая изувеченные губы.
Глаза ее почти все время были закрыты. Лишь иногда веки на мгновение
вскидывались. Отчаяние и боль горели в этих темных глазах.
Генерал нетерпеливо махнул рукой. Следователь щелкнул огромной,
сделанной из малокалиберного снаряда настольной зажигалкой и поднес ее к
лицу Лены...
Это неправда, что во время пыток самые стойкие не кричат. Когда боль
перерастает отмеренное человеку, он не может не кричать. Он кричит от