"Олег Кулаков. Нукер Тамерлана " - читать интересную книгу автора

свыкся со своим увечьем, что не замечал его. И горе было тому, кто с дури
сунулся бы помочь ему сойти с седла.
Он захромал по садовой аллее, делая широкую отмашку правой рукой.
Скособоченная долговязая фигура подпрыгивала на каждом шагу, лишь голову
Тимур держал гордо и прямо, выпятив рыжую с проседью бороду.
Свита потянулась следом. Тимур был выше всех минимум на голову - за
глаза его звали не только Хромым, но и Длинным.
- Дедушка! - зазвенел высокий мальчишеский голосок.
По аллее вприпрыжку несся Улугбек, прислуга едва поспевала за ним.
Мальчик с ходу наскочил на Тимура и зарылся лицом в кафтан, вдохнув
приятный запах лошадиного пота и степного ветра.
- Славная была охота, дедушка? - звонко спросил Улугбек и, не
дожидаясь ответа, зачастил: - А у нас сегодня такое приключилось... Я
убежал в сад и увидел там его. Я подумал, что он дэв, и страшно испугался.
А бабушка сказала, что он не дэв, а юродивый. Он просто в сад забрался. Он
такой громадный, с красной кожей и очень сильный. Прямо как ты. И глаза у
него зеленые, как у тебя. Я на него с кинжалом напал. Я бабушку защищал, а
он ничего мне не сделал. Правда, я храбрый? Он такой сильный: махнет рукой
- и нукер вверх тормашками летит. Они его обидели и испугали. А он странный
и смешной... Я никогда таких, как он, не видел... Бабушка хочет, чтобы он
ушел, а я - чтобы остался... У меня будет самый настоящий дэв. Я его так и
назову: Дэв. Ни у кого нет своего дэва, а у меня будет. Пусть он останется,
дедушка, а? Почему бабушка сначала сказала, что он юродивый, а теперь
молчит и сердится, когда я о нем спрашиваю?
Рыжие брови Тимура сошлись у переносья. О ком ему рассказывает
Улугбек?
- Погоди, Улугбек, - остановил Тимур поток слов, льющихся из мальчика.
- Пойдем. Расскажи все с самого начала. Спокойно расскажи. Я пока ничего не
понял из того, что ты мне тут наговорил. Ведь ты же царевич, а трещишь, как
базарная торговка.
- Хорошо, дедушка, - Улугбек сразу посерьезнел и приосанился. - Не
сердись. Я больше не буду трещать.
- И хорошо. Пойдем.

* * *

Дмитрий сидел у стены небольшой пристройки, прячась в тени стены от
жары и солнца.
Мир рухнул. Навеки. Он не грезил и не спал, и все, что происходило
вокруг, - происходило наяву: люди в одежде, которой место в музеях; и
допотопные телеги на двух больших колесах с толстыми спицами; и земляные
печи, из чьих разверстых пастей тянулся дымок и крепкий дух
свежеиспеченного хлеба; и большие котлы, поставленные на огонь прямо под
открытым небом, в которых булькало мясо только что зарезанных баранов. Он
закрыл глаза, чтобы ничего не видеть, и уткнулся горящим лбом в сложенные
на коленях руки. Его никто не тревожил, не пытался догнать или прогнать. Он
не знал, почему вдруг его оставили в покое, но не очень-то верил, что
спокойствие будет долгим.
Состояние аффекта прошло. Навалилась слабость. И апатия.
Прижавшись к стене, Дмитрий просидел несколько часов, не чувствуя