"Власть молнии" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег Евгеньевич)Глава X. НОЧЬ В ПРЕДГОРЬЕТемнота наползала с непривычной стремительностью. Вскоре мрак окутал всё, лишь пламя костра выхватывало из него неширокий круг, на размытой границе которого притаились неверные полутени. – Ох, далеко же мы забрались! – прошептал Сол, боязливо оглядываясь кругом. Хотя что можно различить в такой тьме… Пеменхат поплотнее закутался в шерстяное одеяло. Холодно. А ему, старику, вдвое холодней, чем прочим. Впрочем, гандзаку, видать, тоже не слишком уютно. То ли они оба действительно плохо переносят холод, то ли сам Читрадрива любит тепло в силу своего происхождения… Гм! Ну и оборот получился с этим малым. – Эй, Дрив, чего приуныл? – как можно дружелюбнее спросил Пеменхат. Читрадрива тяжело вздохнул, завозился под своим одеялом, натянул его до самого подбородка и промолвил: – Я и не думал унывать. Так, просто. – Что, переход сегодня выдался тяжёлым? – Ага. Да и холодновато становится. – Ну, что ты хочешь! Горы. Действительно, теперь уже трудно было поверить, что ещё несколько дней назад они изнывали от жары. Чем выше поднимались, тем холоднее становилось. Спасибо Векольду, одеяла дал. Дорогу показывать наотрез отказался (как же! сыночка на гибельный путь самолично подталкивать?!), но пару полезнейших вещиц подбросил. Вот и одеяла тоже – хорошие такие, тёплые и одновременно лёгкие. И продукты пришлись как нельзя более кстати. Особенно приправа из сушёных грибов. Хороша южная кухня, но в грибах здесь явно ничего не смыслят. Вот он сейчас приготовит такой суп, что просто пальчики оближешь! То-то спутники порадуются… – Слышь, Дрив, помешай в котелке, как бы не пригорело. Читрадрива снова вздохнул. – Послушай и ты, почтенный Пеменхат. Мы же договорились, что вы станете называть меня Дривом на людях, чтобы те не заподозрили чего о моём происхождении. А здесь горы, здесь свидетелей нет… Вновь всплыла опасная тема! И старик почти физически ощутил, до чего плохо, до чего неуютно Читрадриве. А тот то ли застонал, то ли охнул, затем повернулся на бок и докончил: – В общем, довольно язык ломать. Называй меня моим настоящим именем. Полным. Читрадрива я. Понял? Настоящее имя! Если так, то к имени Читрадривы следует добавлять титул «ваша светлость», потому что он оказался княжичем, пусть и незаконнорожденным. Правда, он отнюдь не рад этому факту. Да и «ваша светлость Читрадрива Люжтенский» звучит, мягко говоря, несколько странно. А глаза-то его как сверкали, когда Векольд распространялся насчёт прошлого своего господина! И то сказать, Пеменхат пару раз слышал, как Читрадрива обещал убить своего папашу, если таковой найдётся. И вот пожалуйста – объявился. Да не простой солдафон, не грубый мужлан какой-нибудь, а сам князь Люжтенский! Утончённой души человек, коллекционер редкостей и ценитель всего необычного. И вдобавок оказалось, что он вовсе не бесчестил мать Читрадривы. У них была любовь! Настоящее большое чувство, какое не всякому в жизни выпадает. И ребёнок их был зачат не в отвращении и ненависти, но в любви… А мать всю оставшуюся жизнь лгала. Лгала всем, в том числе и сыну. Бедная Ханая! Из рассказов Читрадривы было ясно, что после его рождения она прожила недолго. Ещё бы. Каких усилий стоило ей представлять перед всеми любимого человека низменным подонком! Вдобавок зная, что и князь любит её, и что он тоже ранен неотвратимой разлукой на всю оставшуюся жизнь. Ранен в самое сердце… Милосердные боги! Спасибо вам, что вы так быстро отняли жизнь у несчастной женщины. Странно только, что сохранили жизнь князю. Может, он вовсе не любил свою Ханаю? Хотя нет, ведь он так и не женился. Очевидно, по каким-то соображениям, ведомым одним лишь высшим силам, было решено оставить Люжтена в живых. Скорее всего, чтобы он рассказал обо всём сыну. Либо мужское сердце просто крепче женского. В этом Пеменхат имел несчастье убедиться на собственном опыте. Силипа!.. – Суп, – охнул Карсидар, бросаясь к костру. Пеменхат всплеснул руками и, сбросив одеяло, тоже поспешил к котелку. К счастью, не вся вода ещё выкипела. Просто долить чуть-чуть, поварить немного, и можно приниматься за еду. Ничего страшного. – Я же сказал, помешай, – проворчал он, обращаясь к Читрадриве. Нельзя допустить, чтобы парень впадал в отчаяние. Нужно расшевелить его, и как можно быстрее. – А кто у нас повар? – возразил из-под одеяла Читрадрива. – Но я же просил тебя помочь. – А мальчишка на что? В самом деле, почему Сол не следил за супом? Совсем разболтался в походе мальчишка, какой из него помощник будет, когда они вернутся… Стоп! Возвращаться-то куда? Пеменхат смущённо кашлянул и посмотрел исподлобья на Сола. Оказалось, что тот спал, привалившись спиной к тюку с вещами. Умаялся паренёк, вот что. – Да, здесь нет его вины. Дорога становится трудной для мальчика, – сказал Карсидар, но тут же смущённо умолк, зная, насколько неприятна старику его пробуждающаяся способность к чтению чужих мыслей. – Ладно, пусть спит, – мягко согласился Пеменхат. – А ты не спишь, – продолжил Карсидар. – И раз уж я… извини… верно догадался, о чём ты думаешь, то ответь мне, почтенный Пем: что ты будешь делать дальше? Пойдёшь с нами в Ральярг или нет? Доведёшь ли до входа или оставишь сейчас? Мы близко, поэтому давай будем решать, как быть дальше. Дальше! Легко сказать. А сделать? И что сделать, самое главное… – Так пойдёшь или нет? – Да не пойдёт он, чего ты пристал к человеку, – простонал из-под одеяла Читрадрива, точно говоря: хватит, замолчи, ни слова больше; у меня голова раскалывается от боли, каждый звук камнем падает на душу. Так что замолчи… А Пеменхату страшно не нравилось, когда решали за него. Пусть даже Читрадрива говорит чистейшую правду, всё равно он вмешался напрасно. Не следует ему так себя вести. Но что же теперь делать? Протестовать? Уверять Карсидара, что он пойдёт в проклятый Ральярг? В проклятый ли?.. Тот ещё вопрос! Тем не менее, скреплять печатью согласия собственный смертный приговор Пеменхат вовсе не собирался, поэтому ответил как можно твёрже: – Ты совершенно прав, Читрадрива. Я не пойду с вами… через границу. За последние несколько дней старик успел изменить своё мнение насчёт Ральярга и его обитателей, однако по-прежнему предпочитал не упоминать названия этой страны из чистейшего суеверия (не накликать бы беду!). – Что такое? В чём дело? – в голосе Карсидара чувствовалось плохо скрываемое настойчивое желание переубедить спутника. Да уж, при их знакомстве в трактире на Нарбикской дороге он сыграл гораздо лучше, чем теперь! – Дело в том же, про что я говорил и прежде, – отвечал лениво Пеменхат. – Я как считал, так и продолжаю считать: в Ральярге живут проклятые колдуны, и соваться туда почтенному человеку… Карсидар тихонько, но явственно хихикнул. – …совершенно незачем, – мужественно докончил Пеменхат, чем вызвал у Карсидара новый смешок, уже более громкий. – Эй, почтенный, но ведь на самом деле ты так не думаешь, – слабым голосом проговорил Читрадрива, высовывая из-под края одеяла верхнюю часть лица. Проклятый колдун! Придержал бы лучше язык. – Ну, не думаю, – нехотя начал Пеменхат и тут же поспешил уточнить: – То есть, не совсем так думаю. – То есть, совсем не так, – перебил его Карсидар. Читрадрива пробормотал что-то на своём тарабарском языке и вновь натянул на голову одеяло. – Ну, ладно уж. Чего там. – Пеменхат окончательно смутился. – Вижу, колдуны такие же люди, как и все прочие. Вон даже ты, Карсидар. Черти б вытянули из брюха мои потроха, лучший из сегодняшних мастеров оказался урождённым колдуном! А заправский колдун, – ты уж прости меня за недоброе слово, Читрадрива! – сыном родовитого вельможи. Ну, как такое укладывается в моей седой башке?! Я же думал, оно как? Гандзаки эти и прочие всякие – вроде заразы, что ли. Чума, и та лучше. У них всё не так, как у людей. У них нету всего… этого… Старик замялся, нелепо жестикулируя и пытаясь подобрать нужные слова. Карсидар уткнулся подбородком в сложенные на коленях руки и тихонько сопел, чтобы не расхохотаться. – И что же у нас не так? – донеслось из-под одеяла. – Ну… семья и прочее, – неуверенно сказал Пеменхат. – Ты что, почтенный, наших ялхэдем никогда не видел? – Чего-чего? – Это ты про детей, что ли? – неуверенно спросил Карсидар. – Про детей, про детей, – подтвердил Читрадрива. – Раз есть взрослые гандзаки, должны же они откуда-то появляться, чтобы губить честный люд. А тут, гляньте-ка – бегают голопузые ялхэдем! Самое время заподозрить неладное и понять, что у этих колдунов тоже есть семьи и всё такое прочее. Хоть Читрадрива рассуждал с явным неудовольствием и из-под одеяла не высовывался, радовало то, что он хотя бы заговорил. И даже пытался передразнить Пеменхата. – Так-то оно так, – согласился старик, однако подумав, выложил ещё одно соображение, которое, правду сказать, очень его смущало: – Да только поговаривают, что вы… того… детей едите. Карсидар поперхнулся очередным смешком и долго молча смотрел на Пеменхата. Лицо его при этом всё больше вытягивалось. – Так что, я пытался сожрать Сола? – вполне серьёзно спросил Читрадрива. – Нет, но… – Или я чем-то обидел его? – Нет, вы как-то сразу поладили, – начал оправдываться Пеменхат. – Но это и выглядело подозрительно. – О боги, до чего суеверным идиотом ты оказался! – процедил сквозь зубы Карсидар. – Это не я, – защищался Пеменхат. – Все так говорят. – Выжившие из ума старухи! – злился Карсидар. – Да не думал я, что среди нас людоед! – воскликнул Пеменхат. – Не думал! И в мыслях не держал. Просто я не доверял Читрадриве. Станешь тут недоверчивым, когда болтают такое… – Ладно, успокойтесь оба, – примирительно сказал Читрадрива. – В конце концов, это не более чем забота о сохранении потомства. Так поступают даже животные, даже последняя неразумная тварь, не то что порядочные люди. И откуда старому гохи знать, что наши законы запрещают есть человечину! – Правда? – искренне обрадовался Пеменхат. – Поменьше слушай пустопорожнюю болтовню, старик, да повнимательней следи за супом. Не то мы точно без ужина останемся. И тогда уж придётся мне позабыть об извечных законах народа и поджарить тебя на костре вместо доброго быка. Пеменхат опять всплеснул руками и бросился к котелку. Карсидар с облегчением захохотал. Смеялся, хоть и слабо, Читрадрива. Неприятный получился разговор, но нет худа без добра – гандзак стал понемногу приходить в себя. Суп сварился. Попробовали разбудить Сола, но тот, не открывая глаз, замахал руками, пролепетал что-то неразборчивое, перевернулся на другой бок, спиной к костру, свернулся клубочком и засопел. Тогда Читрадрива встал, прикрыл его своим одеялом и сказал, подсаживаясь к костру: – Ладно, пусть спит. Вымотался мальчик совершенно. Оставим ему суп в котелке, утром поест. После этого некоторое время говорили ложки. Читрадрива тоже ел, правда, не слишком охотно, однако стремился не отставать от других. Когда перестук смолк, а на дне осталась лишь предназначенная Солу порция, Карсидар вытер губы рукавом, смачно причмокнул и заметил: – А ты не разучился готовить, почтенный Пем. – Конечно нет! Даже наоборот, расширил меню. Его светлость милостиво подарил мне парочку таких рецептов… Пеменхат запоздало сообразил, что упоминать сейчас о князе, мягко говоря, не совсем желательно, и с беспокойством посмотрел на Читрадриву. Гандзак болезненно сжал губы, но промолчал. – Значит, тебе понравился князь? – спросил Карсидар, словно не понимая чувств Читрадривы, который содрогнулся и весь съёжился. – Ну, неплохой человек… Ну, и что с того? Зачем о нём говорить?.. Пеменхат выразительно глянул на Карсидара (может, он сообразит, в чём дело и замолчит), но тот продолжал, как ни в чём не бывало: – Нет-нет, не увиливай. Я так понимаю, если ты не собираешься идти с нами в Ральярг, то вернёшься к Люжтену? Не так ли, почтенный? «Далось тебе моё решение», – подумал Пеменхат, досадуя на непреклонность Карсидара. Вслух же сказал: – Куда пойти потом, дело моё. Тебя это не касается. – Ну, в Торренкуль ты возвращаться не станешь, голову тебе терять, как я понимаю, неохота, – принялся рассуждать вслух Карсидар. – Конечно, можно податься в другое место, Орфетанский край большой… Да только зачем? Есть клочок земли, зажатый меж таинственными горами, дикими территориями и двумя королевствами и управляемый благосклонно настроенным к тебе вельможей. Очень подходящий уголок! И тащиться далеко не надо. Станешь приближённым князя, будешь помогать Квейду водить караваны с драгоценностями. В общем, доживёшь свой век в достатке и почёте. Разве нет? – Нет, – коротко возразил Пеменхат. Ему понравилось, что Карсидар внял его немой мольбе и, по крайней мере, перестал называть Люжтена по имени… Но не рассказывать же Карсидару про Силипу! Он не говорил про неё никому. Никогда! Да и не с кем было откровенничать, если честно. Мастера – народ довольно грубый. Даже если попадаются среди них чувствительные и деликатные натуры, они вынуждены покрывать свою душу чёрствой коркой «мужественности». Цех такой. А с Силипой вообще история особая… – Но, почтенный Пем, разве пасть в бою, защищая принадлежащий хозяину груз, означает бедность и позорную гибель? Это разные вещи. – Я стану трактирщиком, – сказал Пеменхат, перегнулся назад, вытащил из седельной сумки баклагу с вином, зубами вырвал пробку из горлышка и сделал добрый глоток. Холодно. Снаружи холодно, внутри также морозит. В сердце… Дёрнул же чёрт Карсидара за язык! – Как?! – изумился ничего не заподозривший Карсидар. – Опять трактирщиком? Нет, всё же никудышный из него колдун! Куда ему до Читрадривы, который запросто угадывает самые потаённые мысли собеседника. Опыта нет. Ну, и ладно… – Да, опять. Здесь будут в восторге от моих кулинарных способностей, особенно от грибных блюд. Я пару таких подлив знаю – пальчики оближешь, а потом и проглотишь! Как тебе, а? Собственные пальчики в грибном соусе! – Пеменхат надолго присосался к баклаге, потом громко захохотал. Получилось почти натурально. А Читрадрива понял, что дело нечисто! Ишь как перекосило его. Ладно, чёрт их побери, заставили старика вспомнить Силипу, пусть теперь не жалуются. Особенно полукровка. Нюни распускать да больным прикидываться? Чего выдумал! Так ему и надо, колдуну проклятому. – Болен ты, что ли? – произнёс Карсидар не очень уверенно. – Не пойму. Объясни толком, на что тебе сдалось такое дело? Не хочешь караванщиком – ну, я не знаю… Князь может сделать тебя доверенным лицом по особым поручениям, если ты так ему понравился. Тут приключений тоже хватит, можешь не сомневаться. Но харчевня… Стряпня, чад кухни… Постояльцы, которым надо угождать и перед которыми нужно бегать на цыпочках, точно ты и не человек вовсе, а дрессированная собачонка… Хоть убей не пойму! Только Пеменхат влил в себя очередную порцию вина, как за спиной раздался голос Читрадривы: – Неудивительно. Здесь замешана женщина, а ты не привык брать их в расчёт. Пеменхат слегка повернул голову, отчего тоненькая струйка напитка протекла мимо рта и замочила ворот рубахи, и посмотрел на Читрадриву. Тот вытянул из тюка с вещами другое одеяло, закутался до подбородка и вновь улёгся на землю. Ишь умник! Старик допил то, что ещё оставалось в баклаге, швырнул пустую посудину в костёр, отметил про себя, что вино у Векольда просто отменное, быстро ударяет в голову, и сказал с ехидным смешком: – Верно, парень. Здесь замешана женщина, да не какая-нибудь потаскуха или зловредная бабёнка, которая присосётся к тебе и всю жизнь кровушку пьёт, а… Силипа. Так её звали. И я её любил! Пеменхат так резко тряхнул головой, что в глазах на мгновение помутилось, а мозги заколебались и задрожали, как принесенное с ледника желе. Что он, желе никогда не делал… Читрадрива страдальчески застонал. Старик злорадствуя процедил: – Верно, колдун, ты угадал. Мы с Силипой любили друг друга так, как твой отец, светлейший князь Люжтенский, любил твою мать, безродную гандзу Ханаю. Что, не нравится? Ничего, послушаешь. Это по твоей милости я вспомнил про неё… то есть по милости твоего папаши, о чём рассказал старина Векольд… Тьфу, совсем запутался во всех вас! Пеменхат плюнул в огонь, прямо на слегка обуглившуюся баклагу, удовлетворённо хмыкнул и продолжал: – Только в нашем случае всё было немного наоборот. Так, совсем чуток. Это я был бесприютным сорвиголовой, мастером-голодранцем, а Силипа имела от рождения какое ни есть, но положение. Не как у твоих родителей, в общем, а наоборот… При очередном упоминании о его родителях Читрадрива снова охнул. – Слышь, старик, перестань, – попросил Карсидар, с некоторым запозданием понявший, что задетый за живое Пеменхат способен наговорить массу неприятных для Читрадривы вещей. – А, пропади ты пропадом, провались!.. – Пеменхат нехорошо выругался (благо спящий Сол не слышал). – Мне, что ли, легко держать всё это в душе? Это годы, понимаешь? Годы длится! В себе носить!.. Послушаете, ничего смертельного. Я тебя пытался остановить, так теперь не жалуйся. – Пусть говорит, – слабо отозвался Читрадрива. – Сейчас у меня скверное настроение, и даже если он будет лишь думать об этом, я всё равно услышу. Подслушаю его мысли – из какого-то нездорового любопытства…. И кстати, почтенный Пем, не упрекай зря Карсидара. Если бы вы тихо шептались в сторонке, я бы подслушивал вас. Опять же, из любопытства. А Карсидару не терпится понять, почему ты нас бросаешь. Так что говори, не стесняйся. Не обращай внимания на несчастного гандзака. Меня способно вылечить лишь время. Рассказывай, почтенный. – А чего тут рассказывать, – вяло проронил Пеменхат, стянул с головы старую зелёную ленту, схватывавшую волосы, и сказал: – Вот… Силипа мне её сшила. Такие дела… Старик немного помолчал, тяжело вздыхая. – Слыхал ли ты, мастер, про женщину-разбойницу? – спросил он затем Карсидара. – Гм… Болтали что-то в этом роде, только я не верю. – А вот и зря! – Пеменхат сокрушённо покачал головой. – Зря не веришь. Разумеется, болтают много всякого вздора, вот и ты частенько меня за это упрекаешь. Только женщина-разбойница – это правда. Полуправда то есть, коли хочешь. Истина наполовину. …Далеко на востоке дело приключилось. И давно, слишком давно. Тебя, поди, на свете ещё не было. Так вот, сопровождал я однажды посланцев некоего графчика, которые везли драгоценные безделушки, когда в лесу на нас налетела шайка разбойников. Ну, драка завязалась, как всегда; это не слишком интересно. Не стоит рассказывать, что и как там было. Ты, Карсидар, превосходно знаешь, как поступать в таких случаях, а Читрадрива уже кое на что и посмотрел… – Да-да, понятно, – донеслось из-под одеяла. – В общем, всё шло своим чередом. Да только через пару минут я приметил, что командует всем – вы только представьте! – женщина. Держалась она немного в сторонке, но приказы отдавала не хуже заправского вояки. И я видел, как ловко вспорола она животы двум храбрецам, которые попробовали сунуться к ней. Ну, думаю, чудеса, да и только! Где ж это видано такое! Солдатня и прочие могут держать в отряде какую-нибудь юбчонку – для известных целей… но чтобы командовать!.. В тот момент нельзя было предсказать, чем кончится потасовка, и я решил снести голову бабёночке – пусть знает, каково соваться в мужские дела. А бандиты увидят, каково связываться со мной. Я направил лошадь к ней – она от меня. Выбились мы из общей свалки, и пустился я в погоню. Может, стоило метнуть нож, и дело с концом, но… в спину как-то неловко. Не люблю такого, это вроде как нечестно, драться надо лицом к лицу. Ну, так я про Силипу. Всё же догнал её. Дорога там петлю делала, а около поворота утёс торчал. Вот к утёсу я её и прижал. Нож самый длинный вытащил и направляюсь потихоньку к ней, думаю, сейчас схватимся, попробуй и со мной такую штуку сделать, как с теми двумя солдатами. А она вдруг рукой дёрнула – и только сверкнуло! Нож бросила. Маленький такой, длинный и тонкий. И угодила прямо моему скакуну в артерию! Конь, естественно, на дыбы да и грохнулся оземь, ногу мне придавил. А чертовка рассмеялась звонко этак, заливисто, пришпорила свою буланую и поскакала прочь. Я ногу еле высвободил… – Так она в коня нож бросила? – переспросил Карсидар. – В коня, не в тебя? – В том-то и дело! – Пеменхат развёл руками. – Я о том же думал, пока ковылял назад к месту драки. И после размышлял, когда мы из леса уже выбрались. Ножик-то я рассмотрел внимательно. Хороший ножик, острый, как бритва. Я и сам обожаю ножи, так что толк в них знаю. Вижу, эта штучка специально для метания предназначена, с ней кто попало не управится. И точно в артерию! Так иногда везёт дуракам да начинающим. Только тут её жизнь на волоске висела, стала бы она рисковать, если бы начинающей была? Значит, целилась в коня. А если бы в меня, остался бы я там, у подножья утёса. Я-то, дурак, не ожидал от девчонки такой прыти. А она и руку не вскидывала, и к броску не готовилась вроде, кистью только слегка дёрнула – и нет коня! Этакий удар, я вам скажу – ого-го! Словно самого меня наповал сразила тем ножиком. Не шла она у меня из головы, всё я о ней думал… И не мог забыть её смех. Старик вздохнул и ненадолго умолк, предаваясь воспоминаниям. – Так что князя я понимаю, ой как хорошо понимаю! Ты, Читрадрива, уж прости дурака Векольда, только в отношениях твоих родителей он ни черта не понял. Никакое это не колдовство. Просто… я не знаю, как это словами передать… Удивление, что ли. Представляю, каково было его светлости, когда он хотел стегнуть наглую девчонку плёткой, а она перехватила её да в руке удержала. О, это особенная женщина! Такая же, как моя Силипа. Такая попадается на пути далеко не каждого мужчины, и хвала богам, если это случится! Это счастье, можете мне поверить. Характер – да, не из мягких, но с другой стороны… Тут Ристо фыркнул. Стреноженные кони и мул стояли немного в стороне, мирно пощипывая травку. Теперь же конь Карсидара насторожился. В отблесках костра было видно, как он медленно поворачивает голову из стороны в сторону и обеспокоено поводит ушами. – Ристо?.. – шепнул Карсидар, внимательно глядя на животное. Конь снова фыркнул, раздул ноздри и переступил с ноги на ногу. Карсидар встал, шагнул к лошадям. Как вдруг Читрадрива выдохнул: – Хойвем!.. – Что-что? – переспросил Пеменхат. А Читрадрива мигом выскочил из-под одеяла, пнул ногой котелок, остатки супа из которого полились в костёр, и бросился к спящему мальчонке. – Враги, – перевёл Карсидар и выругался. – Плохо мне, вот и не почуял их вовремя, – сокрушался Читрадрива, расталкивая спящего Сола. – Гаси костёр! Остатки супа пригорели и отвратительно воняли. – Что? – всполошился проснувшийся мальчик. – Что случилось? Как тут из темноты донёсся голос: – Эй, вы, ни с места! Вы окружены. Попробуете дёрнуться – мы с вами по-другому поговорим. Карсидар нехорошо выругался и крикнул: – Это кто же такой здесь объявился? – Неважно, – ответили из темноты насмешливо. – Кто бы я ни был, тебе и твоим дружкам конец. Вообще-то, меня интересуешь именно ты, остальных можно и отпустить… Но к чему лишние свидетели? А, Карсидар? – Ты даже голос мой знаешь? – удивился тот. – Знаешь меня? – А как же. Кто не знает самого лучшего мастера наших дней! Стоило тебе объявиться в Люжтене, немедля поползли слухи: Карсидар здесь! Карсидар там! Карсидара и товарищей принимает сам владетельный князь! Они обласканы светлейшим, в их честь дан пир горой, на котором… Говоривший неожиданно умолк, затем продолжил после крохотной заминки: – Хотя вы и сами знаете, что происходило в княжеской резиденции, и распространяться об этом – значит попусту тратить время. А у вас его и так почти не осталось. Неизвестный захохотал, вслед за тем из темноты донёсся смех множества других людей. – Это кто? – спросил Сол дрожащим голосом. – Спокойно, спокойно, – прошептал Читрадрива, хотя чувствовалось, что он сам взволнован. – Это за мной. Опять за мной, как в трактире, – сказал Карсидар. – И опять же, кому-то не терпится заполучить мою голову. Не дают людям покоя тридцать четыре жуда золотом! – Ошибаешься, мастер, – последовал ответ. – Мне нужно побольше, чем остальным. Денег у меня немного, это правда. Но я хочу получить нечто такое, что просто за деньги не покупается. – Хотелось бы знать, что именно, – крикнул Карсидар, а сам тихонько пошёл к месту, где были свалены в кучу их вещи и принялся искать на ощупь меч. Пеменхат оценил его уловку, имевшую цель хоть чуть-чуть протянуть время. Со своими ножами он в походе не расставался, это не громоздкий меч Карсидара. От метательных сейчас проку мало – слишком темно. В противном случае их без всяких разговоров перестреляли бы из луков, как куропаток. А самый лучший из длинных ножей он уже сжимал в правой руке. Впрочем, незнакомец тоже понял намерение Карсидара. Он препротивно хихикнул и сказал насмешливо: – Ладно, ладно, вооружайтесь, это вам не поможет. У меня тут достаточно людей, чтобы справиться с вами. А если ты так горишь желанием узнать, что же мне нужно, отвечу: титул и замок. Я самый младший в роду, и если начну убивать одного за другим братьев, чтобы постепенно завладеть наследством, это займёт слишком много времени… Карсидар уже вытянул меч и теперь совал что-то в руки Читрадриве. Тот отнекивался и шептал, что совершенно не умеет драться, даже топором, вот разве что ножом… да и то вряд ли. Сейчас он плохо себя чувствует, не то перенёс бы их отсюда, как под Торренкулем… – …Если же я захвачу тебя в плен, возьму живого, если приволоку к королю Орфетана, он не откажет мне в милости. Он даст мне титул, дарует ленное владение, да и деньжат подбросит, я полагаю. – Уж не думаешь ли ты, что нас так легко захватить живьём? – спросил Пеменхат. Для верности он достал второй длинный нож и теперь осторожно разминал кисти рук. – Зачем мне старый обжора, вшивый мальчишка и проклятый колдун! – рассмеялся неизвестный. – Это голова Карсидара нынче в цене, а не ваши головешки. Вас просто прикончат… «Так что же не приканчивают?» – едва не спросил Пеменхат, как вдруг сообразил, в чём дело. «Зачем мне проклятый колдун», – сказал неизвестный. Так и есть! С ними Читрадрива, и его боятся. Точнее, боятся его колдовства. И как ни противна была Пеменхату эта идея, он шагнул к Читрадриве и зашептал: – Эй, слушай… Ну, сделай же что-нибудь! Теперь в самый раз, ты знаешь, как я… Но Читрадрива ответил коротко: – Не могу, – и выронил топор, который Карсидар всё же сунул ему в руки. – Так попробуйте прикончить! – бросил вызов невидимым противникам Карсидар, а сам быстро зашептал: – Вот что, этот ублюдок нас откуда-то знает. Судя по оговорке насчёт пира, он был тогда в замке. Сколько с ним людей, неизвестно. Стрелять не станут, слишком темно, своих перебьют, да и меня укокошат, а я нужен живым. Не нападают, потому что боятся колдовства, дело ясное. Значит, будем прорываться. Действуем так: я сзади, Пем впереди, Сол с Читрадривой в середине. Главное – не нарушать порядок. Вещи… Внезапно Карсидар умолк и зашипел сквозь зубы. – Что ж, сейчас мы выпустим вам кишки и намотаем их на ветки деревьев, – пообещал неизвестный, но пока всё оставалось по-прежнему. А Пеменхат понял, что случилось с Карсидаром – Ристо! Ноги у коня спутаны, значит, он попадёт к этим ублюдкам. А разве настоящий мастер бросит верного коня?! Зато растерявший всю свою проницательность, отчаявшийся Читрадрива в ситуации не разобрался. Воспользовавшись неожиданно возникшей паузой, он сказал: – Глупости. Раз меня боятся, я пойду первым. И, отстранив Пеменхата, шагнул во тьму. – Куда?! – рявкнул старик, но было поздно. Инстинктивно он почувствовал, что перед Читрадривой кто-то есть. Обе руки Пеменхата были заняты длинными ножами, выхватить и метнуть короткий он бы не успел, настолько быстро всё произошло. И ему оставалось лишь одно – прыгнув вперёд, оттолкнуть Читрадриву. А в следующий миг в его правое плечо вошло лезвие меча. Пеменхат захрипел и повалился наземь. Тут же в воздухе загудела сталь, нападавший отрывисто взвизгнул и рухнул рядом со стариком. Карсидар зацепился в темноте за его ногу, но не упал, устоял. Со звонким стуком скрестились мечи, высекая искры. Вновь закричал поверженный противник… А над Пеменхатом склонились Сол и Читрадрива. Верно, от боли у него помутилось сознание, потому что ему показалось, что глаза гандзака загораются хищным оранжевым огнём, точно глаза голодного волка. – Зачем ты это сделал? – проскрежетал Читрадрива. – Ты же терпеть меня не можешь. А толку от меня сейчас никакого, одна обуза… – Дурак, – сказал Пеменхат. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. – Ты спас меня тогда, в лесу… Карсидар рассказал, что это ты… и в трактире. А разве я неблагодарная свинья? Надо платить… Пеменхат умолк и закрыл глаза. Силы быстро покидали его. Он чувствовал, что, припав к нему, плачет вздрагивая Сол, слышал, как Карсидар дерётся с кем-то на мечах… Вроде бы сделалось светлее. Что это? Люди говорят, когда умираешь, возникает яркий свет. Неужели это… конец? Лязг мечей смолк. Сол перестал плакать. Зато бешено заржали стреноженные кони. И раздались вопли… Старик едва сумел разлепить веки. И понял, что у него начался бред. Мимо растерявшегося, опустившего меч Карсидара медленно шёл Читрадрива. Его фигура казалась гигантской, она заслоняла редкие деревья, возвышалась над горами. Читрадрива сжимал в руках огромный меч, испускавший бледный голубоватый свет. А на указательном пальце правой руки ослепительно сверкала яркая голубая звезда. Враги в ужасе падали перед ним на колени, валились под ударами меча, точно снопы от порывов урагана, кое-кто пытался удрать… Чёрный ледяной ветер подхватил и играючи закружил Пеменхата. Старик почувствовал, что проваливается в бездонную пропасть, и потерял сознание. …Он сидел на траве, держа на коленях голову Силипы. Изуродованные клещами палача руки жены тянутся к нему, ощупывают рану на плече. – Пем, дорогой… я ухожу. Нет сил… Обещай мне, что всё будет, как мы мечтали… Всегда… – Да, родная, ненаглядная моя. – Ненаглядная… С одним глазом? Кому я такая… Она вся напряглась, вытянулась – и застыла. Как-то сразу окаменела. Сердце нестерпимо болит. А плечо прямо огнём жжёт… Стоп! Ведь тогда он был ранен в левое бедро, до сих пор шрам остался, перед дождём ноет. Как же так?.. – …должен выжить. Я уже сделал всё, что мог. Рана, конечно, тяжёлая, но старик силён, хоть и потерял много крови. Пеменхат почувствовал, что ему действительно очень холодно, и открыл глаза. Было ещё довольно темно, но небо уже приобрело слегка зеленоватый оттенок, как бывает в ненастную погоду перед рассветом. На этом фоне чётко вырисовывались три силуэта, два больших и один поменьше. Кажется, все живы. – Вот, уже очнулся. Это голос Читрадривы, он прямо перед ним. Пеменхат со стоном приподнял голову и увидел, что на указательном пальце гандзака до сих пор надет перстень, только теперь вправленный в него камень не горит, а время от времени вспыхивает голубыми искорками. Князь Люжтенский рассказывал что-то там насчёт перстня. Неужели тот самый? Верно, Векольд отдал его Карсидару. – Где те? – прежде всего спросил Пеменхат, хотя ответ знал наперёд. – Они были, и их нет, – неопределённо сказал Читрадрива, памятуя нелюбовь Пеменхата к его методам. – Наколдовал, значит, – сказал старик и тяжело вздохнул. – Если бы! – вмешался в разговор Карсидар и смущённо кашлянул. – Жаль, ты не видел наихрабрейшего воина всех времён в деле. Он рубил налево и направо, и ни мечи, ни стрелы его не брали. Даже у меня так не получилось бы. Прямо как в сказке! – Рубил? – слабо удивился Пеменхат и вспомнив обрывки бреда поинтересовался: – А где ты меч взял? Или топором бился? – Подобрал. – Читрадрива вытянул перед собой оружие, смущённо повертел им и добавил: – Это меч того мерзавца, который ранил тебя. Неплохая штучка. Вот Карсидар ещё научит меня фехтовать… – Ты и так умеешь, – перебил его Карсидар. – Но с камушком на пальце, – поправил Читрадрива и повернул руку так, чтобы Пеменхат как следует рассмотрел перстень. – Значит, всё же колдовство, – прошептал старик. – Да уж. Наш герой и не заметил, что пока сброд разгонял, попутно пару деревьев перерубил. Этот, – Карсидар пнул ногой лежавший рядом труп, – перед вылазкой меч наточил, так на лезвии ни единой зазубринки не осталось. Представляешь? – Кто же их привёл? – спросил Пеменхат. Карсидар цыкнул сквозь зубы, Читрадрива кашлянул в кулак, а Сол сказал: – Чаток. – Как я понимаю, этому болвану не давала покоя мысль, что я вернусь на хутор и отобью у него наследство, – пояснил Карсидар. – Настоящий идиот. Но, поскольку он указывал нам дорогу, то лучше всех знал, куда мы направились. Видимо, сразу после нашего отъезда в Толстом Бору объявился отряд наёмных головорезов. Их возглавлял один недоносок, чью постную рожу я мельком видел в замке. Ленное владение ему подавай, видите ли! Карсидар мотнул головой и презрительно фыркнул. – И выбрал же момент, подлец! Если бы он попробовал сделать это раньше, полагаю, князь бы ему голову снёс. – А так её срубил Читрадрива, – с уважением сказал Сол. Гандзак смущённо потупился и с непередаваемым выражением произнёс: – Видел бы это папаша, думаю, остался бы доволен мной. Пеменхат хотел поддержать его, сказать, что так и надо, что хватит злиться на князя за воображаемое преступление и пора отнестись к нему как должно. Но Карсидар неожиданно произнёс: – Кстати, в княжеском замке я видел один интересный портрет. Я всё не мог понять, на кого похож изображённый на нём дворянин. А теперь понял – на тебя, Читрадрива. Это же твой родственник. – Ага, вот что ты… имел в виду… – заговорил Пеменхат, но обессиленно умолк. От правого плеча по телу уже полз жар, а руку он и вовсе не чувствовал. – Тебе становится хуже, – заметил Читрадрива. – Сол отвезёт тебя назад, на хутор. – Я с вами! – запротестовал было мальчик, но Карсидар сказал безапелляционным тоном: – Читрадрива дело говорит. Во-первых, почтенному Пеменхату нужен покой и уход. Ты же не допустишь, чтобы твой хозяин умер? – Я и по дороге могу помереть, – обронил старик. Однако Карсидар неумолимо продолжал: – Во-вторых, мы поднимаемся всё выше в горы, продвигаться дальше с лошадьми становится трудно. Думаешь, мне не жаль расставаться с Ристо? Но приходится. Отведёшь его на хутор и накажешь Векольду от моего имени, чтобы хорошенько заботился о коне. И в-третьих, старым бездетным людям невесело будет без сына. Чаток погиб, я с Читрадривой ухожу в Ральярг, и ещё неизвестно, вернусь ли назад. Поэтому не ходи с нами, а возвращайся в Толстый Бор и оставайся со стариками. Я так приказываю, мальчик. И боюсь, иного выхода у тебя попросту нет. Сол обиженно засопел, насупился, но ничего не ответил. – Вот и славно, – сказал Карсидар и пошёл к тому месту, где изредка позвякивали сбруей стреноженные кони. Через некоторое время он вернулся, ведя под уздцы Ристо и маленькую лошадку Сола. Лошадь гандзака и мул трусили следом. – Читрадрива, помоги. Вдвоём они осторожно усадили Пеменхата в седло, потом надёжно привязали его, чтобы раненый не свалился по дороге, если потеряет сознание. Карсидар дал Солу узелок с припасами и флягу с водой. Читрадрива навьючил на мула лишние вещи. – Давай, парень, не мешкай. Будем надеяться, почтенный Пем поправится, и когда-нибудь мы ещё свидимся, – такими словами напутствовал Сола Карсидар. Мальчик нехотя вскарабкался на спину своего конька и совсем уже собрался тронуться в путь, когда впавший в полусонное оцепенение Пеменхат неожиданно очнулся и попросил: – Погодите минутку… Я не дорассказал про Силипу. – Некогда, некогда, – запротестовал Карсидар, но Пеменхат упрямо стоял на своём: – Я должен… Иначе… мне будет тяжело. Надо! – Это бессмысленно… – Пусть уж расскажет, – решил Читрадрива. – На это уйдёт меньше времени, чем на препирательства. – Так вот… Она сколотила шайку не от хорошей жизни, с ней несправедливо обошлись… – заговорил Пеменхат, время от времени облизывая пересохшие губы. – А на самом деле мечтала о семье… о тихом мирном житье… Я вернулся и нашёл её. И увёз. Мы зажили, как она хотела. Я как раз был тогда при деньгах, много де… Дыхание сбилось, некоторое время он отрывисто и сухо кашлял. Боль колотилась в плече как пестик в ступе, жар стучал в затылок. – Короче, почтенный! – взволнованно попросил Карсидар. – Ты и без того крайне слаб. – А я и так коротко. Словом, я открыл трактир… тогда, в первый раз. Но как-то я был в отъезде, а за мной нагрянули… Они искали меня. Хотели награду за голову. Как за твою, мастер. Но там была Силипа… Старик отрывисто охнул. – Они забрали её и сожгли трактир. Я вернулся, меня едва не схватили. Но я пошёл туда… перерезал всех как цыплят… – Ну и что? Быстрее! – не вытерпел Карсидар. – Силипа… Я не успел. Она умерла у меня на руках. И ребёнок родился мёртвый, но это пока они её… Пеменхат окинул слушателей бессмысленным помутившимся взором. – И когда она умирала, то попросила, чтоб я жил как приличный человек… всегда. Чтобы содержал трактир, а не мотался по дорогам. Я старался, честно старался. Но вышло так, что я… – некоторое время Пеменхат беззвучно открывал и закрывал рот, наконец прохрипел: – …умер на большой дороге. – Ты и в самом деле помрёшь, если не прекратишь болтать, – раздражённо сказал Карсидар. – Это всё? Ты уже кончил? Он так ничего и не понял. Молодость, молодость!.. – Ты прав. Это бессмысленно, – сказал Пеменхат, устало опускаясь вперёд и обнимая руками шею Ристо. – Эй! Ты жив? – заволновался Карсидар, обманутый темнотой. – Ответь, Пем! – Жив, жив, – поспешил успокоить его Читрадрива. – Тогда езжайте. Карсидар развернул Ристо мордой в ту сторону, где должен был находиться хуторок, что-то шепнул ему в ухо, звонко хлопнул по крупу, и гнедой затрусил вперёд. За ним последовали мальчик на низкорослой лошадке, навьюченный мул и лошадь Читрадривы. – Смотри, накажи Векольду, чтобы заботился о нём, – услышал Пеменхат слова Карсидара и, прежде чем впасть в забытье, подумал: «Интересно, кого он имеет в виду – меня или Ристо?» |
|
|