"Кирилл Кудряшов. Черное безмолвие" - читать интересную книгу автора

войны. Ну, если быть точнее, то живу я, все же, в заводском бункере, а на
поверхности работаю, но... Все равно, этот черный мир - мой, а его - спрятан
глубоко под землей, под толщей бетона и свинцовых листов.
- Не издевайтесь. - парень, вдруг, становится серьезным. - Я еще помню
снег. Я много раз играл в снежки, еще когда ходил в школу. Давно... До Дня
Первой Атаки.
- И не думала даже. - честно отвечаю я. - Я отнюдь не считаю тебя
зеленым юнцом, который знает довоенную жизнь лишь по своим учебникам.
Он умолкает, потупив взгляд в пол. И вновь молчание, нарушаемое лишь
шорохом "дворников" по лобовому стеклу. Он думает, я слежу за дорогой.
Впереди, на границе черной земли и белого воздуха, пропитанного снегом,
мелькает едва различимая белая точка. Нет, не белая, серебристая, иначе свет
фар так не заиграл бы на ней. Чисто инстинктивно я выпрямлюсь в водительском
кресле, готовясь к худшему - что-то неизведанное, посреди "черного
безмолвия", вполне может оказаться опасным. В радиоактивном мире возможно
все.
Мы приближаемся, и точка увеличивается в размерах. Переводя свои глаза
на инфракрасное зрение я вижу, что это человек. Человек в защитном костюме,
стоящий на моем пути и терпеливо ожидающий чего-то. Или кого-то? Быть может,
меня?
Мародеры? Скорее всего, хоть и трудно поверить в то, что они пасли меня
от самого бункера. Прикидывая все "За" и "Против" я прихожу к выводу, что я
им, в принципе, не нужна. Мой фургон пуст, и даже в кабине нет ни грамма
продовольствия или лекарств, за которыми, обычно, охотятся эти одичавшие
люди. Вот только они об этом не знают, и, следуя принципу Наполеона,
"Ввязаться в бой, а ж потом думать, что делать дальше", наверняка сначала
убьют нас, а уж затем станут осматривать машину в поисках добычи.
- Там человек? - спрашивает меня парнишка, словно никогда не видел
людей.
- Да, - отвечаю я.
- Это плохо?
- Возможно.
Кратко и лаконично. К чему ему знать о том, сколько наших, заводских,
погибли от рук таких, вот, медленно дичающих существ, некогда бывших людьми.
Не стану же я рассказывать ему, как год назад на завод не вернулась колонна,
отправившаяся в леса за черноземом, наткнувшись на хорошо вооруженную банду
мародеров. Или о том, как пал третий бункер, взятый отрядом из полутора
сотен человек. Эти мрази сумели каким-то образом приручить свору диких
собак, большинство из которых родились уже после начала войны и, потому,
имевших страшные мутации. Приручили, и содержали их, словно сами не
испытывали перебоев с едой, а затем, осадив бункер, отказавшийся принять эту
банду, подорвали вход и впустили свою голодную свору внутрь.
Сумевший выбраться из бункера гонец прибыл к нам за сутки до финального
сражения у "тройки". Мы спешно собрали крупный отряд, и, не смотря на то,
что практически оставили завод без защиты, на полном ходу полетели к
бункеру. На полном ходу... На той максимальной скорости, которая возможна,
когда пробираешься по снегу на грузовиках с обмотанными цепями колесами, и
нескольких вездеходах - ядерная ракета, рухнувшая на ближайшую к нам
воинскую часть, не пощадила ни одного находившегося там танка, а в более
отдаленные части мы, тогда, вырваться не рискнули. На дорогу ушло около